Общественные блага, перераспределение и поиск ренты

Сегодня, конечно, подобные доводы в защиту социализма используются нечасто. Но до недавнего времени многие интеллектуалы считали, что при хорошем централизованном управлении можно было добиться большего успеха, чем при стихийном рынке. На заре 1950-х годов мой друг, Уоррен Наттер, получил крупный исследовательский грант на изучение темпов роста Советского Союза. Он обнаружил, что они были намного ниже заявленных официально, хотя и не совсем ничтожны. В результате его карьера ученого-экономиста оказалась под ударом. ЦРУ, например, профинансировало два отдельных статистических исследования, где фигурировали практически те же цифры, что и у него, но сам он резко критиковался.

Чтобы дать представление о климате в тогдашней экономической науке, приведу пару примеров. В первом случае, когда я встретился с одним общим знакомым, он спросил: «Что, Уоррен все еще недооценивает советские темпы роста?» И второй случай, когда я оказался за обедом рядом с незнакомым мне экономистом. Я знал, что он занимался исследованиями советской экономики, и потому заговорил с ним об этом. Он сразу сказал, что не может разговаривать со мной об этом, так как ему известно, что я – из университета Виргинии и, следовательно, знаком с Уорреном Наттером, а потому могу устроить ловушку своему собеседнику.

Университет Виргинии перевел Уоррена на неудобную должность, и он не имел возможности перейти в другой университет в силу своей репутации человека, сделавшего плохую, политизированную работу по российской экономике. Теперь-то мы знаем, что он был прав – за исключением того, что, вероятно, несколько переоценил темпы роста, представив их более высокими, чем они были на самом деле.

Но все это не слишком существенно, хотя это, конечно, было важно для Наттера. Из известного экономиста он стал никем. К счастью для него, он смог получить высокий пост в министерстве обороны. Тем не менее хорошая карьера была загублена только потому, что он был прав.

Не стану утверждать, что такое было абсолютно типично, но верно то, что примерно до 1980 года и в экономической науке, и во всем интеллектуальном сообществе бытовало мнение, что коммунистическая система работала хорошо. Кроме того, тогда во многом игнорировалась высокая смертность при коммунистическом правлении. Никто не называл коммунистические правительства демократиями, но на их тоталитарный характер обычно не обращали внимания.

Я рассказал об этом главным образом с целью напомнить читателю о том, как было раньше. Но с конца 1980-х годов все изменилось. Думаю, крах коммунистической государственности в СССР и принятие капитализма как в коммунистическом Китае, так и в коммунистическом Вьетнаме, возможно, послужили основной причиной этих перемен. Я не встречал ни у кого из модных интеллектуалов сколько-нибудь разумного объяснения происшедших изменений. Большинство из них даже забыло о том, какого мнения придерживалось раньше.

Вероятно, я уделяю слишком много внимания этой перемене мнений в интеллектуальном сообществе. В конце концов, я и сам интеллектуал и, следовательно, придаю интеллектуальным вопросам большее значение, чем обычные граждане. Я помню немало случаев, когда прежний интеллектуальный климат причинял мне серьезные неудобства, но не было ни одного случая, когда это действительно могло уничтожить или сильно повредить моей карьере. Меня устраивают происшедшие перемены, и я надеюсь, что мое напоминание ученым об их прежних мнениях может оказаться полезным, но сейчас я вернусь к более актуальным проблемам.

На данный момент Соединенные Штаты оправляются от небольшого спада. Экономика, кажется, не слишком хорошо реагирует на меры, предлагаемые чикагскими монетаристами, вроде меня, или кейнсианцами. Забавно видеть, как демократы нападают на дефицитное финансирование. В конце концов, это было бы кейнсианским решением, а демократы в большинстве своем кейнсианцы. Монетаристское решение на самом деле никто и не пытался претворить в жизнь, и некоторые движения Гринспена в этом направлении, по-видимому, совсем не повлияли на рецессию.

Но мы имеем дело лишь с незначительным спадом. Многие другие страны переживают гораздо более серьезные спады. Япония, Германия и Франция испытывают значительные трудности. В случае с Японией, хотя я в известной мере и являюсь экспертом по Дальнему Востоку, мне непонятно, что именно там не так. И Франция, и Германия не могут осуществлять сколько-нибудь значительное кейнсианское дефицитное финансирование в силу своего членства в Европейской валютной системе. Кроме того, обе страны, но в особенности Германия, организовали свое государство всеобщего благосостояния таким образом, что у безработных теперь имеются стимулы к поиску работы. Это не приводит к серьезным страданиям, и безработные живут вполне неплохо. Мой общий оптимизм по поводу нынешней ситуации на самом деле относится не к нашей экономике, хотя проблемы, с которыми сталкивается она, довольно незначительны с точки зрения людей, вроде меня, переживших Великую депрессию.