Общество Джейн Остен

– Так мы жили с Сэмюэлем, – сказала Аделина. – Мы совсем недолго жили вместе, но мы вместе выросли, и он столько раз предлагал мне пожениться – а я не чувствовала, что готова к этому. Не знаю, почему. Может, мне не хотелось отказываться от привычной жизни? А потом он ушел на фронт, и вдруг то, что казалось важным, больше не имело значения.

– Аделина, простите, но согласие на замужество не должно быть компромиссом.

Аделина кивнула в знак согласия.

– Знаю. Наверное, на меня давило наше прошлое, и потому я думала, что сама сделала выбор. Быть может, это вовсе не компромисс, а…

– Покорность? Да, моя дорогая, мы все прошли через это.

– Я на самом деле любила его, очень. А теперь у меня никого нет. И все хотят, чтобы я просто жила дальше. Говорят, уже год прошел, пора взять себя в руки. Гулять побольше. Ходить в кино. Жить дальше.

Мими с грустью взглянула на молодую вдову.

– Аделина, мой отец покончил с собой, когда я была еще девочкой, и я до сих пор не сумела смириться с этим. Весь этот ужас, вся неотвратимость случившегося всегда со мной. Я никогда не стану прежней. И проблема не в вас – а в том, чего вы лишились.

Аделина взглянула на Мими: слезы струились по ее лицу. Впервые с той ужасной ночи наедине с доктором Греем она дала им волю.

– Да, это печально, но никто, кроме вас, не способен понять, как много вы потеряли. Это касается лишь вас, и вам с этим жить. И никто не обязан понимать это. Но вы… вы должны. Должны понять, как это горе изменило вас, чтобы преодолеть его и жить дальше. Жить новой жизнью, изменившись. Порвать с прошлым и теми, кого когда-то знали. И снова полюбить кого-то. Вы еще так молоды – вам дарованы годы жизни, и не просто так. Не растратьте их попусту.

Аделина снова рыдала. Мими сказала о том, что она так боялась услышать.

И все же эти слова были нужны ей.

Глава 26

Чотон, Хэмпшир.

21 февраля 1946 года

Колин Нетчбулл-Хьюгессен прохаживался по гостиной Большой Усадьбы, сперва хватаясь то за одну, то за другую вещь с каминной полки с ведьмиными знаками[7], затем добрался до серванта у обшитой дубом стены.

– Это блюдо из фамильного сервиза, – послышался голос Франсес, сидевшей на коленкоровом диване. – Его купил Эдвард Остен вместе с Джейн Остен. Видите герб на кромке?

Колин поставил овальное веджвудское блюдо на место.

– Никогда особо не интересовался ее книгами. И много у вас тут слуг?

– Боюсь, что нет. Доходы имения не так велики. Но они работают здесь уже много лет, кроме двух горничных, и во всем вам помогут.

В его глазах мелькнул интерес.

– Горничные, значит?

Франсес стало не по себе от его взгляда.

– И Жозефина, встретившая вас. Том Эджуэйт – конюх и садовник, а еще на нас работает Адам Бервик, местный фермер. В его ведении поля и пастбища.

Колин направился в библиотеку, и Франсес, поднявшись с дивана, последовала за ним.

– Ого! – присвистнул он. – Целая куча книг. И вы все читали?

– Нет. У меня есть несколько любимых книг – Эви поставила их вон там, на двух нижних полках. Остальные хранились в семье веками.

– Сюда бы телик поставить.

Он потоптался в центре комнаты.

– А у вас он есть?

– Нет, только радио в гостиной и еще одно на кухне.

– Жаль, телевизор – это вещь. Слышал, Би-би-си снова в деле – война-то кончилась. Только стоит сотни фунтов. Надо бы кое-что из этого продать, если, конечно, это чего-то стоит.

Он взял с полки одну из старинных книг.

– А если все продать, то, может, и на два телика наскребу.

Франсес прикусила губу, чтобы не сказать лишнего. По своей натуре она была честной со всеми, но вспоминала слова доктора Грея, Эви, даже Ярдли Синклера, хором утверждавших, что этому болвану, как называла его Эви, ничего не должна. И вообще, она могла просто уйти из дома, так как не была ему ничем обязана, особенно – помогать ему получить еще больше денег, чем он рассчитывал.

Колину наскучила библиотека, и он решил осмотреть столовую. Франсес с неохотой снова пошла за ним.

Она очень любила эту комнату, где стоял по-королевски длинный стол, в глубоких окнах были банкетки, а в углу – рояль, за который незамедлительно уселся Колин.

– Знаете, я и сам своего рода музыкант – вот, слушайте.

Осклабившись, он принялся выбивать на клавишах «Собачий вальс».

Франсес уже не была уверена в том, что ее терпение безгранично. Трудно было поверить, что в этом человеке есть хотя бы унция ее крови. При иных обстоятельствах ее не посещали столь чванные мысли, но этот человек был просто невыносим.

Они обошли помещения первого этажа, затем направились к северной лестнице. У ее подножия Колин увидел множество коробок, и им овладело нечто вроде сочувствия.

– Тяжело, наверное, со всем этим расставаться? Вы как, справляетесь?

– Вполне. Важно, чтобы все имущество поместья как можно дольше передавалось от наследника наследнику в своем первоначальном виде. Мы же, в некотором роде, всего лишь смотрители. Просто пришла ваша очередь.

– Такой подход мне нравится. Да, правда нравится.