Общие родственники

Портили вечер две мысли. Первая: если улыбаться, видны морщины, особенно в свете свечи. Вторая: очень непривычно было видеть кого-то на собственной кухне, кроме сбежавшего мужа. Словно реальность исказилась, и всё было правильно – и неправильно одновременно. Здесь должен был сидеть Ванечка, и это ему она должна была рассказывать случай со студенткой, которая – совершенно трезвая! – пыталась сделать эффектное фото и не удержалась на подоконнике, рухнула вниз с первого этажа. Вывихнула руку, но почти что насмерть перепугала коменданта корпуса… В тот день Нина пришла домой и почти физически страдала оттого, что некому рассказать очередную историю об очередной непутевой студентке. И вот – история рассказана, но не Ванечке, а Вите… Казалось бы, какая разница, но разница была неуловима и – критична.

А потом… Потом Нина помнила смутно. Витя взял ее за руку, вытянул на середину кухни, включил на телефоне музыку, и они танцевали что-то медленное и нежное. И начали целоваться. А потом оказались уже на диване в гостиной. Витя Смирнов шептал что-то жаркое, расстегивая на Нине Петровне блузку, целовал шею, оголившиеся плечи, она чувствовала его сильные руки на своей спине. И всё происходящее было словно не с ней, словно другую женщину целовали на ее диване, в ее квартире. Было жарко, сладко, завораживающе и – не то. Чужая кожа под пальцами, чужие, слишком мягкие, волосы касались ее щеки, запах чужого мужчины, слишком деликатного и напористого одновременно. Нину никогда не касался ни один мужчина, кроме Ванечки. Именно его прикосновения были единственно правильными для нее, единственно возможными. Сейчас, лежа на диване с Витей, она испытывала два противоположных желания – дойти до конца этого пути, испытать, каково это. И убежать, спрятаться. И когда ее бывший студент стал снимать с нее белье, второе желание победило. Нина схватила одежду и в долю секунды оказалась с ванной, закрылась, сползла на пол. Дышала часто и зачем-то терла рот, словно стирая с него чужие поцелуи.

– Нина, всё хорошо? – спросил под дверью Витя.

– Я не знаю, – честно сказала та.

Потом она надела, как защитные рыцарские латы, свой огромный махровый халат, вышла из ванной, и они наконец попили чай.

– Витя, – сказала Нина и ощутила, как опухли губы, – пойми меня правильно. В моей жизни почти 30 лет был только один мужчина. И он был единственный, кого я знала. Я чувствую себя 16-летней девочкой, хотя я почти уже пенсионерка (Витя поморщился). Это очень… странно для меня. Мне кажется, я делаю какую-то глупость. К тому же ты женат.

– Моя жена никоим образом не должна тебя волновать, – жестко сказал Витя. – У нас с ней давно чисто партнерские отношения, мы растим дочь и ведем бизнес. В остальном каждый сам себе хозяин, у нас договор. Я тебя понимаю, Нина, это всё внезапно и сложно для тебя. Это ведь я столько лет мечтал о тебе, а не ты обо мне. Я – новый человек в твоей жизни. Тебе надо привыкнуть, и я уверен, что ты привыкнешь, я всё для этого сделаю.

– Зачем?

– Я так хочу. Я уверен, что такая женщина, как ты, заслуживает счастья. Должна быть счастлива. Я могу сделать тебя счастливой, открыть для тебя совсем другую жизнь. Нина, я… Просто поверь мне.

Нина с удовольствием ощутила себя девочкой, за которую всё уже решили. И это была очередная новая эмоция, очередное открытие.

– Можно я останусь на ночь, Нина? Обещаю вести себя прилично!

Нина улыбнулась и кивнула. Они легли на ее широкую, когда-то супружескую, кровать. И Витя, даже к легкой досаде Нины, почти мгновенно заснул, задышал глубоко и ровно. Она смотрела на его лицо в темноте. Без очков он казался более открытым, что ли, более беззащитным. В который раз уже она почувствовала, что перед ней юноша, почти ребенок, которого она подло вовлекает в какой-то водоворот. Хотя сама в эту бурную воду прыгать не хочет. Сопротивляется.

Неправильно это, думала Нина. Чужой, по сути, человек в нашей с Ваней кровати. И я… Как долго он не будет видеть, что я всё-таки далеко не девочка? Как долго сможет не замечать мои морщины, утратившую упругость кожу (не говоря уже про грудь), далекую от стройности фигуру? Когда пройдет это очарование? Интим – дело нехитрое, рассуждала Нина и сама не верила в это, а что дальше?

И еще одна мысль терзала ее: если она сдастся Вите, ведь это будет измена по отношению к Ване. Они до сих пор не разведены, она даже обручальное кольцо не сняла. А если он захочет всё вернуть, то как она будет смотреть ему в глаза? Так Нина поняла, что она до сих пор надеется, что блудный муж вернется. И раздумывая над тем, будет ли грехопадение с Витей изменой или просто сладкой местью по отношению к Ванечке, Нина уснула тяжелым сном. Утром она проснулась рано и первым делом сняла обручальное кольцо, спрятала его в шкатулочку с украшениями. «Хватит, Нина, пора жить как самостоятельная единица», – подумала и пошла варить кофе. Проснулся Витя, подошел сзади, поцеловал в шею. Самостоятельная жизнь намечалась вполне сносная.