Община Святого Георгия

– Не надо, Николай Александрович! Глупо было бегать по городу. Это я разгонял ту субстанцию, о которой толкует Кёлликер. Иные люди больше склонны к выбросу оной в надпочечные вены. Спасибо за беседу и… – он кивнул на столик с пустым бокалом и закусками, – теперь мне надо в клинику и домой, – профессор печально усмехнулся.

До физического бессилия ему было, по всей очевидности, далеко, да и надпочечная субстанция подстёгивала. Находиться в покое он попросту не мог.

– Хотя, что я в клинике сейчас?! Что дома скажу? Девочки, всё хорошо. Сонечке прострелили грудку, разорвав лёгочный ствол, но вы не беспокойтесь, мимо пробегала княгиня Данзайр!

– Даже от горькой шутки – прок! – сказал Николай Александрович. И с детским любопытством выпалил: – Правда ли, что княгиня спасла жизнь наследника японского трона? – он подал знак Василию, и тот налил хозяину и гостю.

– Вера-то? Да, правда. Дважды. Отбив у наших озверевших – и было от чего! – унтеров и прооперировав под огнём. Принц называет её «княгиней милосердия с руками, дарующими жизнь». Всё пытается её щедро отблагодарить, но она из всего только какую-то важную ритуальную тряпицу приняла. Ох! – Хохлов окунул лицо в ладони и не то пробурчал, не то умолил: – Дарующими жизнь. Будем надеяться, будем надеяться!

– Её бы в герои империи надо. А её, вишь, во враги!

– Это бывает одно и то же, друг мой. За Веру!

Хохлов поднял бокал, но вошедшая горничная что-то нашептала Василию Андреевичу, и тот протрубил:

– Профессор! Из клиники звонили. Ваша племянница пришла в себя, состояние значительно улучшилось.

– Улу…

Хохлов выронил бокал. Тот бесшумно упал на мягкий ковёр. Следом рухнул профессор.

– Пороть бы тебя! – заорал Николай Александрович на Василия Андреевича.

Оба бросились к Хохлову, но тот уже пришёл в чувство, ибо спланировал аккурат носом в расплескавшийся коньяк.

– Улучшилось! Я… мне… Срочно в клинику!

Он резво подскочил с ковра и ринулся на выход. Вспомнил, что забыл попрощаться, обернулся от дверей.

– Спасибо! Я теперь, получается, тоже её ондзин. Похлеще принца! Ему-то самому жизнь была спасена. Для меня спасено то, что дороже моей жизни! А я утром Веру Игнатьевну фактически за порог выставил.

– Кто? Кому? Кого?

Но профессора уже не было в дверном проёме.

– Японская императорская династия – ондзин княгини. В неоплатном долгу перед ней и её потомками. Пока не иссякнут оба рода. Профессор страдает, что он с Верой Игнатьевной некрасиво поступил! – пояснил хозяину Василий Андреевич.

– Ты беги, проводи.

– Господин Хохлов пешком прибежали.

– Так вели запрячь, умник! – разозлился на ни в чём не повинного дворецкого Николай Александрович.

– Уже давно запряжены, ожидают, – произнёс тот, протирая ковёр. – Кто ж его одного отпустит в рассвет? Самое помойное время.

В голосе преданного батлера не было ни нотки обиды или ехидства, но хозяин знал, что тот обиделся и ехидничает. Потому подошёл к нему и поцеловал в макушку…

Тем самым помойным временем Георгий подкатил к одному из самых помойных мест. Из полуоткрытых дверей трактира несло скисшим пивом и потом. Остановившись у входа, Георгий некоторое время боролся с собой. Достал из-за пазухи кресты, долго смотрел на них. Затем, быстро сунув обратно, с деревянным лицом, на котором не отражалось ничего, двинул вовнутрь.

Вера нашла на месте Георгия только мальчишку-газетчика, спавшего как котёнок. Была бы шапка побольше – он бы весь в неё клубком завернулся. Едва разлепив глаза, он хамовато пробурчал спросонья:

– Тебе чего, дядь?

Поёжился и окончательно проснулся.

– А! Это ты, тёть!

– Где безногий?

– Георгий-то? Так утопнул!

– Как утопнул?!

– Известно, как! Поглядел, поглядел в воду – и бултых! Если в воду долго глядеть, завсегда охота утопнуть, потому в воду долго глядеть не надо. Я, к примеру, долго в воду не гляжу, потому что за мной никто не глядит, пока я в воду гляжу. Так я уж как-то сам понимаю, куда глядеть, а куда не глядеть.

– Вот, чёрт!

– Ты, тёть, не чертыхайся! Он когда утопнул, я Василя Петровича позвал, городового. Он его и вытащил. Так что живёхонький, потому что если за человеком глядеть…

Вера громко расхохоталась, а юный любитель прикладной философии получил подзатыльник, хотя и шуточный. За ним ему в ладошку прилетел двугривенный.

– И где утопленник?

– Полтинник дашь, отведу!

– Эй!

– Так то за то! – малец ловко подкинул двугривенный.

– Ладно, веди. Коммерсант!

– А полтинник?!

– Будет дело, будет и полтинник.

– По рукам!

Пацанёнок плюнул на ладошку куда больше требуемого, но тётенька и эту проверку на вшивость прошла достойно. Откуда мальчишке знать, в каких средах человеческого организма ей приходилось буквально купаться.

Он понёсся в сторону переулков так, что только пятки сверкали. Что ж, пришлось княгине и здесь не опозориться. Довольно скоро они слаженно прибыли к трактиру.

– Гони полтинник! Дальше не пойду!

– Чего так?

– Мамка не велела ходить! Я и не хожу. Точно там он! Я за полтинник надувать не буду.

– А за сколько будешь?

– За рубль! Серебром!