Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

Ицпапалотль к тому времени полностью пришла в себя. Удивившись, насколько ей вдруг полегчало, она какое-то время стояла в раздумьях. В Тамоанчане вдруг понизилась гравитация? Нет, это она сама стала легче.

Затем, она увидела осколки ловушки и Элекена, неподвижно лежавшего среди них, на спине. Его била мелкая дрожь. «Что это с ним? И куда подевался проклятый сальвификарий?»

Василий Лоурентийский.

— Чего ты добился, старый дурак? Ты лишь помог бабочке избавиться от прилипшего кокона. Как видишь, своими жалкими противодействиями ты только оказываешь ей содействие. А они? Ты дал им выбор, но никто из них не выбрал тебя. Ты никому не нужен, — голос пытался свести его с ума, но он не поддавался.

Стоя на четвереньках, старик что-то писал, или чертил на полу осколком стекла. Он торопился.

— Ты пытаешься написать новую историю? Ты уже опоздал. Лаксет Садаф самоуничтожился, и помогла ему в этом твоя лучезарная госпожа. Всё оказалось тленом.

— Константы, — не слушал нашёптываний Василий. — Положения детерминант. Соотношения обратимых вычислений. Всё это решаемо. Я могу это сделать.

Он продолжал карябать символы, один за другим. Чертил линии, настолько ровно, насколько мог.

— Зачем ты стремишься породить чудовище, которое будет ещё страшнее обсидиановой бабочки? — наседал на него голос. — Что тебе это даст? Желание всегда идти наперекор свойственно глупым подросткам, но никак не мудрым старикам.

— Прочь! — отмахнулся Василий. — Тебя нет! Я почти закончил. Почти свёл их воедино.

— Давай, давай. Веди их к братской могиле.

Фархад.

Марево портального перехода, излучая тепло, светилось прямо перед ним. Нечёткое изображение Боцмана вблизи казалась совсем размытым и узнаваемым лишь по отдельным чертам.

— Столько сложных выборов за такой короткий срок, — произнёс Фархад, обращаясь к другу, как к живому. — Видимо я всё-таки хреновый друг. Но я чувствую, что должен так поступить, братан. Иначе нельзя. Алик должен победить эту тварь. Боец из меня никудышный. Но, как говорится, «на безрыбье и рак — рыба». Я знаю, ты поймёшь.

Уверенно кивнув, Фархад повернулся и вошёл в дверь Элекена.

Глава 36. Обсидиановый Армагеддон

Ицпапалотль неторопливо двигалась в сторону Элекена. Под её ногами хрустели осколки стекла. Подойдя к лежащему врагу, она пренебрежительно толкнула его носком сапога. Элекен никак на это не отреагировал.

— Рано же ты спёкся, — с сожалением в голосе произнесла Ицпапалотль и пнула его со всей силы.

К её удивлению, Элекен отлетел на десяток метров, словно лёгкое чучело, набитое соломой. Перекувыркнувшись как попало, он остановился в неестественной позе.

— Вот это — да, — только и смогла произнести Ицпапалотль.

Её силы преумножились. Кто бы мог подумать, что связь с материальной оболочкой настолько их ограничивала. Но расслабляться не стоило. Где-то рядом находился освободившийся сальвификарий, который всё ещё представлял угрозу. Ицпапалотль опять подошла к Элекену. Тот лежал с закрытыми глазами и сомкнутыми челюстями. Его рука была заброшена за спину.

— ЛаксетСадаф, — ухмыльнулась бабочка. — Какой ты, к чёрту, ЛаксетСадаф? Кукла для битья, вот ты кто.

Правой ногой, она ударила его в живот. Элекен тут же раскрыл глаза, похожие на два синих огонька, а из его рта вырвался горячий выдох, сопровождавшийся дуговыми разрядами между зубов. Затем, его тело подпрыгнуло от земли, словно на спине была спрятана сжатая пружина, и несколько светящихся щупалец-крыльев, хлестнули Ицпапалотль жгучими электрическими хлыстами. Разлетелся сноп искр, и бабочка, охнув, отлетела в сторону, едва не упав. Развернув крылья, она собралась взлететь, но Элекен оказался быстрее. Пара его щупалец обвила ноги бабочки, а затем, ускользнув от накрыльных лезвий, а затем, он ударил её кулаком в грудь, вдребезги разбив драгоценную камею. И от этого удара Ицпапалотль унесло на сто метров, впечатав в стену здания с колоннами. Облицовка тут же осыпалась, наполовину похоронив её под собой.

Такого напора Ицпапалотль точно не ожидала. Выбираясь из-под обломков, она судорожно думала: «Он что, ангел?! Нет, не может этого быть! Он простой гибрид! Тогда откуда у него сила сальвификария?!» И тут ей всё стало понятно. Ал Хезид никуда не делась. Она слилась с Элекеном воедино. Теперь они — единое целое. Но разве такое возможно?

Элекен и сам не верил в подобное. Страшная боль неожиданно прошла. Или же не прошла, а просто стала обыденной, естественной. Хотя, возможно, она просто переродилась в новое чувство — ярость. Элекен не успел осознать, что синхронизация между ним и Лишей успешно завершилась, в результате чего их энергии стали работать как единое целое. У Элекена даже не было времени приспособиться к этому приобретению, и приходилось всё испытывать налету, в прямом смысле слова. К счастью, слияние разумов, позволило ему использовать моторику сальвификария машинально.