Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

— Я верю в торжество разума, — ответил Василий. — Ицпапалотль безумна, а та, что придёт после неё, наделена светлым умом. Неслучайно это белая орхидея. Потому её и боятся сильнее, чем бабочку. Разум всегда побеждает, в то время как безумие всегда обречено.

— Довольно! — не выдержал Леглан.

Боцман.

Пребывая в пасмурных раздумьях, он переместился в некое мрачное измерение, с зыбкой почвой, напоминавшей колышущийся под ногами водяной матрас, и стремительно проносящимися над головой облаками. Берег исчез. Женщина, добежавшая до Боцмана, нежно обняла его и тут же превратилась в обсидиановую статую: колючую и холодную.

«Брак — не такая уж и приятная штука», — подумал Боцман и сам удивился, что сохранил способность шутить.

Стоило ему пошевелиться, как иглы, торчавшие из статуи, больно кололи его. Причём они грозили отломиться непосредстенно под кожей. Боцман попытался аккуратно отступить назад, но руки статуи держали его слишком крепко. Самое удивительно, что от резких движений Боцмана останавливливал вовсе не страх быть исколотым иглами, а боязнь повредить статую, к которой он почему-то продолжал испытывать чувства.

Элекен.

За дверью палаты оказалась площадь Тамоанчана. Элекен увидел крылатую Ицпапалотль, грозно нависавшую над неким кристаллическим наростом, уменьшающимся в размерах, словно лёт, тающий под солнцем. Внутри полупрозрачного, сжимающегося панциря виднелось то, что осталось от Лиши. Жалкий, раздавленный сгусток. Ещё немного, и она будети законсервирована окончательно.

— Эй, ты! — кинулся к бабочке Элекен. — Тебе конец!

Ицпапалотль рассмеялась и спокойно повернулась к нему. Лезвия на её крыльях нацелились на приближающуюся жертву.

Василий Лоурентийский.

— Прочь! Пошёл прочь! — старик собрал оставшиеся силы и обеими руками оттолкнул Леглана назад. — Ты — нечестивая подделка! Я — хозяин своей судьбы! И я сделал выбор!

Бросившись к стене, на которой притягательно светились иероглифы, он вцепился в них ногтями, и, словно ковёр, сорвал текстуру с каркаса.

— Не-е-ет! — быстро повышающимся голосом закричал Леглан, и крик этот продолжился уже с противоположной стороны. — Не-е-ет!

Василий увидел перед собой грязное ложе, на котором лежала обнажённая девушка, отчаянно пытавшаяся прикрыть наготу ветхой простынёй, но та расползалась огромными дырами.

Девушка была жутко худой и мертвецки бледной. Она ёжилась, прикрывая костлявое тело руками-палочками, и крик её вскоре превратился в писк.

Василий поглядел выше, и увидел ещё одного человека. Точнее, только его тёмный, призрачный силуэт. Это был мужчина среднего телосложения, одетый в некое подобие халата. Заметив девушку, он тут же пошёл в её сторону, угрожающе протягивая руки.

— Делай, что должен, Фархад, — старик отвернулся, не желая смотреть на это.

Фархад.

Из-за открывшейся двери словно ударил мощный поток воздуха, едва не сбивший Фархада с ног. Он одновременно ослеп, оглох и потерял чувство ориентации в пространстве. Ему показалось, что его засасывает внутрь какого-то вихря. Пытаясь зацепиться за края дверного проёма, он не нащупывал их. И когда чудовищный пылесос почти сумел оторвать его от точки опоры, всё вдруг прекратилось. Всё улеглось и успокоилось. Вернулись зрение и слух. Фархад вновь уверенно держался на ногах и чётко анализировал окружающую обстановку.

— Коссома, — тихо выругался он. — Что это вообще было? Фокусы шайтана…

Он сделал пару глубоких вдохов и вошёл в тёмную палату. Здесь была только одна койка, стоявшая посередине, и на ней сидела худощавая девушка с длинными волосами. Она никак не реагировала на пришедшего. Фархад видел её впервые, но узнал моментально. Так же как и он, девушка выделялась на фоне ложного мира чрезмерной реалистичностью. Она была живой, настоящей. И Фархад видел её своими реальными глазами в настоящей, человеческой реальности. Это была Анна.

— Ну дела-а. Кто бы мог подумать? — поразился Фархад, глядя на неё. — Такая шмакодявка, и такое устроила! В реальности ты не такая грозная, да? В реальности ты не обсидиановая бабочка, ты — моль! Решила выместить свои комплексы на Вселенной, дочь шакала? Нехорошо, слушай. Ой, нехорошо.

Он всё ещё побаивался к ней подходить, поэтому приближался крадучись, готовый к любому выпаду. Глаза бегали по сторонам, ища какое-нибудь колющее, или режущее оружие, но обнаружил лишь рисунок с орхидеей на стене, а рядом какую-то картину с уродливым божком.

Фархад не был дураком, и быстро скумекал, что Ицпапалотль попалась в собственную ловушку. Чтобы вывести его из комы, ей пришлось приблизиться к нему физически, на максимальное расстояние. И управлять его сознанием она могла только с небольшой дистанции. А он не просто вырвался из-под её контроля, но и нашёл её саму. Вот так удача!

Теперь оставалось лишь покончить с ней.