Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

Алик начал интенсивнее двигать плечами. Рубашка поддавалась. Рукава скользили вниз и вверх, освобождаясь от ремешков.

— Чё мучишься? Давай я тебе помогу.

Дементьев дёрнулся от неожиданности и, повернув голову, увидел санитара, нависающего над ним сбоку. Как он мог его не заметить? Алик был уверен, что видел, как санитар покидает палату, спустя пару минут после ухода доктора, поэтому был крайне шокирован его неожиданным появлением.

— Давай-давай, не дрыгайся, — санитар ухватился за смирительную рубашку и принялся возиться с ремнями.

Но вместо того, чтобы затянуть её посильнее, он почему-то расстегнул ремни, и освободил Алика.

— Так лучше?

Алик кивнул.

— Ну и хорошо, — санитар уселся рядом, грузно промяв хлипкую сетку койки, отчего Дементьев едва не привалился к нему боком. — Укольчик-то помог?

— Мне здесь не место. Я не сумасшедший, — ответил Алик.

— Конечно не сумасшедший. Я тебе верю. И доктор верит. Просто перестраховывается.

— Еда, еда, нож, еда, нож, нож, нож, нож, — выпалил псих на окне.

— Ты этих не бойся, — санитар провёл рукой в сторону остальных обитателей палаты. — Они безобидные.

— Когда доктор вернётся? Я должен с ним серьёзно поговорить.

— Доктор на консилиуме. А потом уедет по важным делам. До вечера его не будет.

— Еда, нож, еда, еда, еда, еда…

— А что это за больница? — спросил Алик у санитара.

— Разве ты не знаешь?

— Если бы знал, не стал бы спрашивать.

— Ну-у, э-это, спецклиника, — неуверенно ответил санитар.

— Спецклиника, — кивнул Дементьев. — Та самая?

— Та самая, — кивнул санитар.

— Если та самая, тогда сейчас, наверное, карантин?

— Ка-ран-тин? С чего вдруг?

— Нож, еда, еда, еда, нож, еда…

— Ну эпидемия, помните? Смертельный вирус.

Санитар основательно призадумался.

— Да-да, эпидемия, — «вспомнил» он. — Было дело. Но угроза локализована. Беспокоиться не о чем.

— Вы уверены в этом? По-моему, Вы плоховато выглядите, — заметил Алик.

Вид у санитара действительно поменялся. Он стал дышать тяжело, с хрипами, глаза стали слезиться, лицо потемнело и стало потным.

— Всё в полном порядке, — произнёс он и закашлялся.

— Нож, нож, нож, еда, нож, — сумасшедший вдруг схватился за живот и его вырвало кровью, после чего он упал с подоконника и стал корчиться на полу, продолжая стонать. — Еда-а-а, еда-а-а… Нож! Нож, нож… Нож…

Он дёрнулся и затих. А спустя пару мгновений, на Алика навалилась тяжёлая туша хрипящего санитара. Тот успел сменить его центр тяжести вперёд, и мужчина с грохотом упал на пол. Все остальные люди, находившиеся в палате одновременно принялись кашлять и блевать кровью. Только Дементьев не чувствовал ни малейших признаков заражения в своём организме. Он понял, что сам всё это спровоцировал. Чужая иллюзия подстраивалась под него, чем он и воспользовался.

Перешагнув через тело мёртвого санитара, Элекен отправился на выход. Дверь оказалась не заперта.

Василий Лоурентийский.

— Я не могу в это поверить!

— А ты поверь! — Леглан кружил вокруг него, не давая возможности сконцентрироваться. — Подумай, Василий, зачем тебя сюда притащили? Зачем Ал Хезид таскала за собой убогого, немощного старика, тормозящего её продвижение. Ради твоей способности читать древнюю писанину? Самому-то не чудно? Весь твой пресловутый Храм Пророчества — не более чем секта, одна из многих. Но пожалуй самая бессмысленная и бестолковая. Построенная на страхе перед концом света. И ты в этой труппе дармоедов и бездельников был едва ли не единственным искренне верующим ослом. Задумайся, Василий. Что в тебе такого, без чего не может обойтись сама Ал Хезид? Неужели ты думаешь, что это из-за твоих пространных речей и проникновенных гимнов? О, нет. Она не случайно держала тебя при себе всё это время.

— Я делился с ней своими знаниями!

— Твои знания ничего не стоят. Истинную ценность имеют твои способности. И я говорю не о трактовке посланий из прошлого и сопосталении их со своими сумбурными видениями. Я говорю о способности менять направление будущего. Ты — стрелочник на путях истории. Ты — часть Прокреатора, если не само его воплощение!

— Это богохульство! Я никогда не позволю себе возгордиться до такого святотатства!

— Ничего подобного от тебя и не требуется. Просто отойди в сторонку и не вмешивайся. Пусть всё идёт как идёт.

— Позволить дьяволице разрушить то, что было не ею создано?

— Разрушения не избежать. «Carthago delenda est». Вопрос, кто это сделает и как? Бабочка хочет очистить мир кровью. Это может показаться жестокостью, но смотря с чем сравнивать. Ведь цель бабочки — не стереть мир, а переписать его. Для переписывания нужны чернила. Ты ведь меня понимаешь, Василий?

— Понимаю, — ответил тот. — Как и то, что переписывать мир она будет под себя. Что неприемлемо.

— Мир будет наполнен новым смыслом! Наступит великий порядок!

— С людьми, низведёнными до уровня одноклеточных?!

— А что их ждёт, если бабочка им не поможет?! Кто придёт после неё, и что сотворит?! Не будет ли это во сто крат ужаснее?