Обвинение [litres]

А еще: тело Звиада обнаружили в туалете. Его задушили. Звиаду был тридцать один, и в Дурресе у него осталась жена с семилетним сынишкой. Дэми вычислили по записям с камер слежения и пару часов спустя разыскали в районе площади Пигаль. Арестовали и предъявили обвинение в убийстве Звиада. Убийство Джулии ему не вменили. На самом деле его звали Ергей.

Проснувшись наутро, мы ничего об этом знать не знали, а проснулись мы поздно, часам к десяти, и заказали завтрак в номер. Подвезли тележку с кофе, круассанами с джемом и мюсли в миндальном молоке. Мы открыли шторы в гостиной и сели завтракать, закинув ноги на стол, разглядывая из окна парижские крыши. А если встать на стул и сильно высунуться в окно, то можно было разглядеть и Эйфелеву башню. Мы с Фином оба проснулись с похмелья, не зная забот, и только потом до нас понемногу начало доходить.

Я забеспокоилась. И Фин это заметил.

– Что думаешь сказать ей?

– Думаю рассказать, что случилось с Леоном.

– Разве она сама не знает?

– Надо полагать, что нет.

Я оглянулась на Фина. Он уплетал хлопья с миндальным молоком. Миска была небольшая, но это он уже взял добавку. Сразу видно, что ел с удовольствием. Я улыбнулась.

– Улыбаешься, потому что я сижу ем?

– Нет, я улыбаюсь, потому что мне не все равно. Зависимость, она же как воронка, да? Засасывает всех вокруг. Еще полмесяца – и я буду в слезах ломиться в дверь туалета и умолять тебя хоть крекер съесть.

Фин засмеялся, прикрывая рот рукой, чтобы хлопья не разлетелись в разные стороны.

Он доел вторую порцию. Потом взялся за телефон и стал листать ленту.

– Ни хрена себе. Как все закрутилось-то.

Он показал количество просмотров. Дикие числа, счет шел на сотни тысяч. Тогда, наверное, был самый пик, и лучшего момента для разоблачения Тайглер уже не представилось бы.

– Я еду с тобой, – сказал Фин.

– Никуда ты не едешь.

– Нет, еду. Я еду с тобой.

Мне казалось, Фину лучше со мной не ходить. Все могло закончиться очень плачевно. План был хлипенький: строился он на трех факторах, которые запросто могли накрыться. Мы заспорили, но Фин и слышать ничего не хотел.

– Я еду с тобой, – заладил, и все тут. Планто мы придумали, но на виллу Тайглер ему ехать было необязательно. Я вспомнила, как Джулия лежала на полу, упершись остановившимся взглядом в потолок.

– А вдруг не сработает, Фин? Я ввязываюсь в очень опасную авантюру. Какой тебе смысл идти? Никакого. А если я пойду одна и меня там убьют, на этом все и кончится, ты ни при чем.

– Я еду с тобой, – уперся он, – и не дам тебя в обиду.

– А что ты сможешь сделать? В обморок на нее упадешь?

– Я спас тебя в Скибо. Я еду с тобой. – Он встал, зашел в ванную и запер дверь.

Что есть, то есть. Он ведь и правда спас меня. Теперь осталось только поболтать с дочурками. Я позвонила Хэмишу, и мы устроили словесную перепалку при детях.

– Ну как ты?

– Я отлично, Анна, а ты как сегодня?

– Как вы перебрались, нормально?

– Даже лучше, чем рассчитывали. Номера нам дали классом повыше, так что оно того стоило.

– Ну да, я тут в опасности, а он там деньги бережет. Так держать.

– Да, сберегли пару десятков тысяч евро, так что по итогу все окупилось. – Как я и говорила, он бывает суховат.

Мы оба подсознательно понимали, что не стоит раскрывать, где мы находимся, чисто на всякий случай. Правда, Хэмиш обмолвился про какую-то поездку и перелет, так что, насколько я могла судить, они уже были далеко не в Португалии.

Я слышала, как девочки на фоне смотрят телевизор. Он передал им трубку.

Мы поболтали, все как обычно. Нет смысла пересказывать. Мы делали вид, что все в порядке, и болтали всякую чепуху, хоть для меня это и было бесценно. Я все твердила, как я их люблю и как я рада, что им там так весело. Джесс болтала без умолку. По-моему, она пыталась уверить меня, что я для них на первом месте. Не хотела лишний раз упоминать Эстелль или хорошо при мне о ней отзываться. Но я им не желала будущего, в котором я всегда соперничала бы с Эстелль. Не такого я для них желала.

И попросила Джесс позвать к телефону Эстелль. Она спросила, точно ли все будет в порядке. И я ответила, конечно, мы же друзья. Папочка ее еще и знать не знал, а мы уже дружили, ты разве не помнишь?

Она передала трубку Эстелль.

– Эстелль?

– Да?

– Ты в курсе, что происходит?

– Да.

– Если что-то случится, я хочу, чтобы девочки запомнили нас лучшими друзьями. Можешь чуточку приободриться?

– А, да, конечно же! Конечно, Анна, по этому поводу даже не волнуйся.

Эстелль питала те же слабости, что и я. Может, этим мы друг другу и понравились. Она сказала:

– Девочки вели каникульные дневники, они потом тебе покажут, чем все это время занимались. Они тебе расскажут обо всем, как вернутся. – Не описать словами тот момент, когда ты осознаешь, что неродной человек любит твоих детей ничуть не меньше тебя, очень уж яркое чувство – обжигающая смесь из благодарности, и облегчения, и любви.

– Я его не била, Эстелль. Просто чтобы ты знала. И между нами все было кончено. Тут он не соврал. У нас и правда не клеилось.

– Ну и отлично! – ответила Эстелль на публику, не мне. – А как там Фин?