Обвинение [litres]

– Анна Маклин.

– Не могли бы вы минутку подождать, мадам?

– Разумеется.

Звук отключился, и мы остались одни.

– Маклин? – спросил Фин.

– Моя девичья фамилия.

– Я думал, вы не женаты.

– Так и не поженились, все время откладывали, но я взяла фамилию Хэмиша ради детей.

– А, – пробормотал он. – У тебя, похоже, много имен.

Очевидно, он еще не видел твиты обо мне. Их было значительно меньше, чем твитов о нем, но, видимо, он просто пролистал их – может, принял за рекламу или флуд. Но вряд ли мне удастся вечно от него все скрывать. Про себя я отметила, что надо бы подчистить несостыковки.

Трескучий голос снова вернул меня к жизни:

– Мадам, проследуйте, пожалуйста, к главному корпусу. Мистер Маккей сказал, вы знаете, где находится боковая парковка.

Шлагбаум поднялся, и мы поехали по безупречно гладкой гудронной дорожке, мимо конюшен справа и загона слева, вверх по склону. Мы поднялись на гребень небольшого холма, и перед нами раскинулся пейзаж, как будто кто-то из-под сцены поднимал декорации.

Сперва взору открылись холмы у кромки воды, бледные и округлые. Потом слева проступили очертания моря – серое месиво, а в бухте посредине поблескивали огоньки нефтяных вышек в очереди на ремонт. Они высились на отмели, будто великаны, бредущие по щиколотку в воде домой на чашечку чая. Наконец и замок выступил из-за завесы стратегически высаженных деревьев.

Фин тихонько охнул, и во мне поднялось чувство гордости, как будто это был мой собственный дом.

Обсаженный башенками и асимметричный, замок был величаво подсвечен прожекторами, спрятанными в кустах. Выстроен он был из ярко-желтого песчаника, в каждом окне горели огни и висели шторы в тон отделке. Несмотря на масштабы, замок выглядел гостеприимно, как будто в обыкновенном доме кто-то устроил прием и мы были приглашены.

Мы обогнули замок и подъехали к боковой парковке. Она была исключительно для резидентов и на удивление пустовала, не считая пары вместительных автомобилей. Я ни разу не бывала тут в ноябре. Мы вышли, заперли машину и направились по крупному хрусткому гравию к парадной двери. Дверь скрывалась в каменной галерее, достаточно широкой и высокой, чтобы вместить конный экипаж. Распахнутые наружные створки вели в каменный вестибюль с небольшим гардеробом для промокшей одежды и грязной походной обуви.

Нас крайне церемонно поприветствовал швейцар в мундире и открыл стеклянные изящно гравированные внутренние двери, приглашая внутрь.

После чего оставил нас одних бродить в поисках мистера Маккея.

Центральный холл замка Скибо, должна вам сказать, самый до смешного напыщенный ансамбль, какой я только видела в местной архитектуре. Зала была двухэтажная, с изящной резной галереей, опоясывающей второй этаж и ведущей дальше, к спальням. В исполинском камине пылало полено и еле грело комнату. По обе стороны стояли красные диванчики на громадном персидском ковре. Но начиная с лестницы комнату совсем не в ту степь занесло. Прямо напротив дверей развертывалась в виде бабочки громоздкая двухмаршевая лестница, а под ее левым сводом стоял большой церковный орган. Медные трубы поблескивали, отражая ленивое пламя у нас за спиной.

На площадке между пролетами, где лестничные марши разветвлялись, протянулась целая стена витражей, выполненных по заказу Эндрю Карнеги. На них изображались благодеяния Карнеги in vivo[5]. Ни намека на то, что он отдал приказ людям Пинкертона стрелять в забастовщиков или избегал на вечерах Генри Фрика. Не было там и производственных травм на плавильных заводах.

Эндрю Карнеги стоял в сюртуке, улыбаясь, среди восхищенных рабочих, и раздавал направо и налево советы под ликование бедняков. Как-то раз, подвыпивши, я стояла перед витражами, и мы с Адамом Россом добрых пятнадцать минут хохотали над этим нагромождением глупостей.

Холл был доверху напичкан нелепейшим символизмом – хорошо, судьба уберегла и я не оказалась тут на Рождество.

Швейцар вернулся и, точно пастух, загнал нас через узенькую дверцу в темный коридор для прислуги. Большую часть дома отвели под скрытые коридоры, чтобы прислуга сновала по ним и не попадалась на глаза. Мы спустились в кабинет Альберта. Швейцар коротко постучался и отворил дверь.

Кабинет был небольшой; в каминной решетке догорали угли. Полки были заставлены серыми папками на кольцах под документы. Рабочий стол был безупречно чист, на нем лежали только ручка да блокнот, и тот захлопнут. Даже компьютера не было. Альберт Маккей встал из-за стола и слегка поклонился.

– Мисс Маклин, – поздоровался он, как будто я только вышла из комнаты и просто вернулась за шарфиком.

Могу поклясться, он был в точной копии костюма, в котором я его последний раз видела лет девять назад: белая рубашка под жилетку, зеленые атласные брюки и броги.

Мы оба перебороли себя, чтобы не расплыться в улыбке.

– Здравствуйте, мистер Маккей, это мой друг Фин.

Альберт обошел рабочий стол и пожал Фину руку. Я видела, как он смеряет Фина взглядом, сверху вниз, оценивая стоимость его костюма.

– Приятно с вами познакомиться, мистер Коэн.