Обычное зло

Волна злости во мне качнула пенящимся гребнем и с рокотом прокатилась дальше, не задевая этого усталого мента. Пронеслась сквозь него. Врезалась в бабу, отплевываясь брызгами, шумя и окатывая ее с головы до ног. Но этого никто, конечно, не видел: радостно щерясь кривыми желтыми зубами, тетка совала в лицо старшего лейтенанта паспортину в мерзкой розовой обложке.

Будто кусок колбасы отрезала на лету.

Да, это – точно знак. Стало быть…

Я спрятал паспорт в один карман, заляпанные грязными разводами карточки документов – в другой, и отошел в сторону. Горький комок снова подступил к горлу, потом обвалился. Но теперь в этой стыдной горечи были нотки кофе и чего-то забытого, детского. Как привкус осеннего леса, где пахнет мокрой гниющей плотью, древесной корой и грибами.

Осень, осень, ну давай у листьев спросим…

– Пошли, пошли, герой, – тихо приговаривал второй полицейский, помогая парню подняться, нашарить за ящиком короткий изогнутый костыль, больше похожий на деталь офисной мебели. Картонка упала им под ноги, они топтали ее тремя ногами, не обращая внимания. – Для выяснения личности. Все узнаем: как жил, с кем воевал.

Я посмотрел на парня, он, подняв голову – на меня. И мы поняли друг друга. Есть что-то общее у всех, кто часто видел чужую смерть.

Баба между тем была счастлива. Повизгивая, она что-то вкручивала старшему лейтенанту, размахивала руками, пакетом, зеленые былинки лука время от времени подлетали в воздух. Полицейский слушал ее и – не слышал.

Это было понятно.

А еще мне было понятно, что сейчас он от нее избавится, и мы вместе – сперва она, довольная произошедшим, – а затем и я пройдем до Ильинской площади, там она свернет налево или направо.

Не важно.

Я все равно буду идти за ней, спокойно, не привлекая внимания. И найду момент, когда вокруг не будет зрителей. В подворотне это случится или в подъезде – я не знаю.

Это тоже не важно.

Я не стану обгонять ее и заглядывать в лицо, ловя взгляд пустых поросячьих глаз. Ничего нового там не увидеть. Я ударю сзади ножом – он уже рвется в руку. Коротко. Зло. Так что на цветастой куртке даже и не рассмотреть сразу порез и пятно крови – только потом, когда приедут «скорая» и такие же замотанные менты. Может быть, эти же самые.

А горький комок наконец провалится вглубь меня и растает. До следующего раза, когда мне снова помешают видеть листья под ногами.

Наверное, за меня тоже кому-нибудь станет стыдно, но это я вытерплю.

Подарки

– Тибетский чай Капитану! – торжественно сказала Вита, выходя из кухонного отсека. Бог весть, что думали руухе, конструируя корабль, но из камбуза в рубку вел не прямой коридор, а затейливый овальный лаз со скошенным полом и неясного предназначения выступами по краям.

Одни светились приглушенными огоньками, другие терялись в полутьме.

Весь звездолет был таким: в целом удобным для людей, но странным по логике исполнения. Нечеловеческим. Зато он мог проникать в уголки Вселенной, недоступные нам технологически не только во время Контакта, но и много лет спустя. Приходилось терпеть: понять как и почему это летает люди пока не смогли.

На самом деле на корабле хватало и автоматики, в функции Биолога не входило подавать Капитану чай, просто шеф был ей симпатичен чисто по-человечески. В конце концов они находились в слишком уж замкнутом пространстве, чтобы избегать своих маленьких человеческих слабостей.

От кружки шел пар, пахло любимым Капитаном пуэром и горячим молоком.

Пилот слегка скривился, но промолчал. Ему хватало и обычного кофе из кухонного автомата: американо, без изысков. Лишь бы с сахаром.

Все равно это имитация, на борту отродясь не было ни чая, ни кофе, ни молока. Затейливая работа пищевых – и не только – синтезаторов создателей, способных сымитировать что угодно.

– Спасибо, Биолог! – расцвел Капитан, бережно принимая кружку. – Как тебе планета?

Вопрос был не самым умным, но не молчать же: по орбите Кеплер-316 корабль наматывал витки уже третьи сутки, первые впечатления схлынули, притупились в ходе работы с данными многочисленных датчиков, зондов, расшифровке сведений, время от времени озвучиваемых раскатистым баритоном Левы.

Бортовой искин тоже был творением руухе, как и весь корабль, но после тщательной настройки земными психологами, от человека в общении почти не отличался.

Вот и сейчас, перебив открывшую было рот Виту, компьютер громко заявил:

– Планетка – блеск! Атмосфера, температура, гравитация максимально близки к Земле, шеф. Высадка по плану, я надеюсь?

Капитан осторожно отхлебнул жирный соленый чай, поставил кружку на столик рядом с пультом. Точнее, не столик, а некий многоступенчатый наплыв теплого пластика: возможно, у руухе он служил местом жертвоприношений или подставкой под любимое растение – кто их знает. Но и для кружки место удобное. Тем более, что пустая потом оплывет, растворяясь в пластике, и исчезнет: корабль старался вовсю.

– Сегодня тридцать первое декабря, Лева. Отпразднуем, а числа первого-второго и спустимся. Ты сам там смотри, от океанских зондов информации маловато, да и горная цепь на экваторе пока толком не прощупана.