Обычные люди

Мой телефон динькнул, я достала его и прочитала СМС: «Ваш счет пополнен на $100 000. С уважением, Bank of Four».

Мы шли обратно по спирали, потом ехали на лифте без кнопок, не разобрать, то ли вверх, то ли вниз. Охранник на первом этаже любезно распахнул дверь на улицу.

— Откуда такие деньги? — спросила я первым делом после того, как убедилась, что нас никто не услышит.

— Решили не тратить всё, а отдать тебе, — ответила мама.

— А мне что с ними делать?

— О, это решаемая проблема, — заверил меня папа. — Пойдем отпразднуем?

* * *

— Откуда у вас деньги на такой дом и на выставку? — спросила Мира, выдергивая меня из воспоминаний. Она закрыла ноутбук и смотрела на меня.

Я вспоминала, с чего начать.

— Папа работал в компании в Питере, помнишь?

Она кивнула.

— Он был начальником отдела перед тем, как мы уехали. Вернее, сбежали. Папа работал в ней несколько лет, пришел в нее третьим человеком.

Мира снова кивнула и отвернулась к иллюминатору — там в синеве далеко-далеко летел другой самолет.

— Потом компания выросла и подорожала, и ее продали «Гуглу» за триста миллионов долларов. А когда она была еще маленькая, всем сотрудникам раздавали опционы, для поддержания мотивации. Папе дали немного, но после продажи компании это оказались приличные деньги.

— И на них вы купили дом?

— Да. Но это не самый дорогой район. У нас даже бассейна нет.

Мира рассмеялась. Меня тянуло похвастаться подарком на день рождения, но я промолчала. О нем не знал никто, кроме меня и родителей.

— Ну и родители прилично зарабатывают. Вернее, папа. Он техдир одной компании. Мама говорит, что ученые в Америке тоже зарабатывают так себе. Но у нее здесь своя лаборатория.

— Она по-прежнему занимается своим туберкулезом, я знаю, — сказала Мира. — Смотрела ее интервью с Чарли Роузом.

— О да, она мечтала дать ему интервью, — рассмеялась я.

Мира несколько секунд рассматривала меня, потом сказала:

— Ты здорово изменилась за это время.

— Годы терапии, — усмехнулась я в ответ.

Она улыбнулась и открыла ноутбук. Пока он загружался, я попросила:

— Расскажи, в чем дело.

Мира нервно выдохнула:

— Хотела рассказать тебе ночью, но передумала. — Она повернулась ко мне, впилась черными глаза ми. — Рассказать должны твои родители. Они в это ввязались — пусть и разбираются. Мне и так хватает.

Мира отвернулась к ноутбуку и снова застрочила в нем. Комментирует каждую строчку, отметила я. Хороший кодер. Папа бы одобрил.

Я уснула, откинувшись на неудобном кресле, и проснулась, когда шасси бабахнуло о посадочную полосу.

В Луизиане был уже разгар дня — мы летели больше четырех часов, плюс разница во времени. Вызвали такси. Мира назвала таксисту адрес.

— Назначили встречу в парке. На всякий случай, — сказала мне Мира.

— Мы не можем прятаться вечно. Когда-то нужно будет остановиться, — сказала я.

— Эта история тоже не вечная. Мы сейчас прямо в ее кульминации. В самом замесе.

— Расскажи хотя бы, с чего все началось, — попросила я.

Но она уже раскладывала ноутбук на коленях:

— Сейчас, закоммитится, и сразу начну.

Я откинулась на сиденье, разглядывала пейзажи американского юга: затопленные поля и болота чередовались с затопленными лесами. Где-то за горизонтом бушевал пожар. Из открытых окон до нас долетал запах дыма и гари, от которых першило в горле. В воздухе стоял плотный дым, из-за него солнечный диск светился молочно-жемчужным светом. Гигантские деревья плыли в его призрачных лучах, развевались на ветру свисавшие с деревьев космы. Я не знала, что это и как они называются. В такси висели шторки, закрывавшие окна до половины. Они заканчивались нитяными кисточками, которые задорно мельтешили от сквозняка. Я протянула руку и взяла одну кисточку — она оказалась мягкая, шелковистая.

Американский юг оказался таким, каким я его и представляла. Со всей тоской и грустью я захотела, чтобы мой первый приезд сюда был другим. Но опять я скрывалась, пряталась, как будто совершила что-то плохое. И злость на родителей, хорошо проработанная на сеансах психотерапии и благополучно заглушенная, снова обожгла меня с головы до ног. Опять я в опасности из-за того, что они когда-то что-то натворили.

— Был такой проект, «Божена», — сказала Мира, захлопывая крышку ноутбука. — При институте гинекологии… Не помню точно. В одном из НИИ^[11] Питера. Ты знаешь, у нас этих НИИ около миллиона. И этот проект занимался… Догадайся чем?

— Поиском Бога?

— Это слишком просто. Нет.

Мира подняла на меня глаза — ее взгляд по-прежнему действовал на меня магически.

— Его основал профессор Федор Михайлович Белов. Он изучал транспортную функцию плаценты. — Она не отводила от меня взгляда, и я была не в силах оторваться от нее или попросить ее замолчать. По ногам вверх поползли мурашки. — В семидесятых. И даже получил авторство на свой проект — устройство для моделирования процессов плодоношения. В девяностых он работал над проблемой бессмертия, но к тому моменту его уже уволили отовсюду. Проект прикрылся. Вроде как он попал под сокращение штатов, а может, просто нашли предлог. Сокращение — официальная версия.

— А неофициальная? — сглотнув, спросила я.