Обыкновенные монстры

Это была его мать.

Или, скорее, его мать до того, как начались все ее невзгоды и лишения. Возраст ее постоянно менялся. Чарли оперся о стену, ощутив под ладонью холодные скользкие обои. Его била дрожь. Он знал каждую черточку, каждую морщинку на этом лице. У его матери была кожа цвета темного баклажана и тугие, собранные в пучок волосы. Высокие скулы. Печальные карие глаза.

Хотя она не издавала ни звука, ребятам показалось, что она обращается к кому-то стоящему на лестнице, а затем рядом с ней завихрился второй столб воздуха, принимая очертания облаченного в старомодный фрак мужчины – бледного, черноволосого, невероятно худощавого. Он спустился по ступеням, взял руки женщины в свои и заговорил – тоже беззвучно. Чарли сразу понял, что видит своего отца.

Лицо занятого беседой мужчины все время дрожало: оно то тускнело, то вновь проявлялось. Чарли изучал его тонкие губы, аккуратные зубы, возникшие от постоянных улыбок морщинки в уголках глаз. У мистера Овидда было мягкое лицо с отвисшим подбородком, который скорее подошел бы кому-то более грузному и плотному, – это была странная особенность для такого худощавого мужчины. Он носил длинные волосы, которые не скрывали, однако, его больших розовых оттопыренных ушей.

Чарли ни о чем не мог думать, не мог даже дышать. Он увидел, как мужчина и женщина, вздрагивая и покачиваясь, проходят через низкий дверной проем в заднюю часть здания, и последовал за ними. Там царила разруха: по стенам стекала вода, половицы под весом Чарли прогибались. В комнате стояла колыбель, в которой лежал младенец. Чарли был озадачен. Он понял, что видит себя, – мальчик знал это, – но как его собственный дух мог оказаться здесь, если он, будучи вполне живым, наблюдает за этой сценой? Отец Чарли медленно поднял с ладони жены кольцо – то самое, которое сейчас было у Чарли на пальце, – а потом наклонился над колыбелью и вложил его в маленький кулачок ребенка. Взгляд Чарли затуманился.

Вдруг его отец поднял глаза и с выражением темной растерянности уставился прямо на Чарли, а за ним и его потрясенная мать. А потом Чарли почувствовал на своей руке руку Марлоу, и оба призрака, задрожав, постепенно развеялись как туман на ветру, будто их никогда и не существовало.

Сердце Чарли бешено колотилось. Щеки были влажными от пота.

А потом там, где стояла призрачная колыбель, он увидел дверь.

– Вот оно, Чарли, – прошептал Марлоу. – То самое место.

Малыш стоял у открытой двери, торжествующе глядя на него широко распахнутыми глазами. За порогом начиналась лестница. Чарли повертел головой, оглядывая полуразвалившийся дом. Он чувствовал, что что-то не так, но ему было трудно думать.

– Идем, Чарли.

Это была узкая лестница для слуг, проходившая через весь дом. Мальчики поднялись по ней выше; осторожно обогнув зияющую в полу дыру, прошли по коридору и по лестнице добрались до третьего этажа. По остаткам ступеней они поднялись дальше. У самого конца лестницы мальчики обнаружили дверь, ведущую на чердак. Ощущение неправильности происходящего усилилось.

Они нашли Комнату.

Марлоу слегка вздрогнул, но медлить не стал; решительно распахнув дверь, мальчик шагнул внутрь – точно так же человек задерживает дыхание перед тем, как прыгнуть в холодную воду.

Чердак выглядел неважно – узкое помещение под двускатной крышей. В одном углу опорные балки обрушились, а с ними и часть наружной стены, так что сквозь дыру был виден туман и очертания городских крыш. Пригнув голову, Чарли осторожно вошел. Половицы заскрипели под его ногами. Балконная дверь висела на одной петле. По всей комнате были раскиданы обломки, обвалившаяся кладка, части давно сломанной мебели. Вдруг Чарли замер. У дальней стены он увидел тело мужчины.

По всей видимости, оно находилось здесь уже давно. Иссохшая кожа мертвеца напоминала бумагу, его закрытые глаза ввалились, мумифицированная шея выглядела тонкой и узловатой. На его руке мрачно поблескивала, будто поглощая весь свет, перчатка из дерева и железа, за которой они пришли в мир мертвых по просьбе доктора Бергаста.

Чарли подошел к трупу и потянул перчатку к себе. Она была застегнута на маленькие заклепки изнутри. Мальчик дернул сильнее. Рука мертвеца рассыпалась пылью. Деревянные части перчатки блестели, как черное стекло. Она была тяжелой и красивой – намного лучше, чем копия, которую им показывал доктор. Рука Чарли перестала дрожать.

– Как думаешь, сколько он здесь просидел? – спросил Марлоу. – И что с ним произошло?

– Не знаю, – нахмурился Чарли. – И не думаю, что хочу знать.

– Можно мне посмотреть?

Но Чарли держал перчатку в руках, рассматривая матовые черные пластины. С огромным трудом он оторвал от нее взгляд и поднял голову.

– Да-да. – Он заставил себя говорить безразличным тоном. – Конечно, вот.

Пожав плечами, он отдал перчатку Марлоу и отвернулся. Но интуитивно Чарли чувствовал, что не должен был выпускать ее из рук, что ради их безопасности ему следовало всегда держать ее при себе, ведь только он мог полностью осознать ее ценность, сохранить ее.