Обыкновенные монстры

– Ты не оставил мне выбора, – пробормотал он. – Думаешь, меня это обрадовало? Не заставляй меня повторять. И тише, мы не одни.

Должно быть, мальчик тоже увидел духов, потому что замолчал.

Бергаст поспешил продолжить приготовления. Он осторожно подошел к орсину, но дух не обратил на него внимания. Надев перчатку на левую руку, доктор прижал ее к поверхности орсина. Она была тонкой и местами разошлась, уже не выдерживая напряжения.

Бергаст задумчиво провел огрубевшей рукой по выбритой голове. Затем, согнувшись, он стал медленно обходить резервуар и отпиливать погруженные в орсин корни глифика. Лезвие резало легко и гладко, и они почти не кровоточили.

Мертвые не шевелились.

Наконец Бергаст подвел мальчика к краю резервуара, снял с него башмаки и закатал штанины. Малыш не сопротивлялся и лишь смотрел на окружавшие их серые фигуры своими большими глазами. Бергаст погрузил маленькие ступни мальчика в ледяной орсин. В голубом свечении они казались восковыми.

– Теперь ждем, – пробормотал он.

Марлоу испуганно поднял голову.

– Я знаю, вы думаете, что обязаны это сделать, – прошептал он. – Но это не так. Вы не плохой человек. У вас есть выбор.

– И я выбрал, – мягко сказал Бергаст. – Выбрал это.

Неважно, что там думает мальчик. И неважно, что прямо сейчас Джейкоб Марбер прокладывает себе путь через Карндейл, преодолевая сопротивление старых талантов. «Пусть идет, – подумал он с мрачной улыбкой. – Пусть увидит, что будет дальше». Из-за перчатки у него заболела рука. Казалось, ее зазубрины грызут его запястье, как маленькие клыки. Задыхаясь, он начал повторять заклинание, и слова древнего языка отдавались в горле барабанным боем.

«Приди, приди, приди, приди».

Как долго они ждали в тишине? Казалось, в ней растворился весь мир и не существовало ни Карндейла, ни Марбера, ни духов, ни пожара, ни развалин монастыря. Были только мужчина и мальчик, стоящие у края резервуара и смотрящие на свои отражения в воде.

А потом в мутно-голубой глубине возникла тень. Силуэт поднимался, увеличиваясь в размерах, становясь большим, огромным до невозможности.

– А-а, – удовлетворенно произнес Бергаст, сгибая пальцы руки в перчатке. – Твоя мать пришла, дитя. Почувствовала тебя и пришла. Теперь мы можем начинать.

Мальчик изумленно посмотрел вниз. Бергаст схватил его маленькую руку и полоснул по запястью лезвием. Мальчик вскрикнул, и другр в облике прекрасной женщины подплыл к нему.

И в тот же миг собравшиеся духи мертвых как один широко раскрыли свои темные рты и закричали.

На глазах Комако Элис вытолкнула Чарли в окно, разбив стекло, и тот упал на твердые гранитные плиты внизу. Комако знала, что с ним все будет в порядке, так как уже не раз была свидетелем его способностей, но все равно ее сердце сжалось от страха.

Она повернулась лицом к Марберу.

– Разберись с личем, – сказала она Элис. – Джейкоб мой.

Всегда мягкое лицо Оскара ожесточилось. Великан Лименион, оскалившись, шагнул вперед. Элис стояла на коленях перед загадочным темным котом и что-то шептала ему, почти спорила. Потом она подняла голову, посмотрела на Комако и сказала:

– Он говорит, что не может нам помочь. С Марбером. Пока клавис у него.

Комако непонимающе уставилась на нее.

– Ключ. Это такой ключ, – поспешила объяснить Элис. – Нужно отобрать его, иначе кейрасс нам не поможет.

Должно быть, она заметила недоумение на лице Комако, потому что раздраженно нахмурилась и потянула за шнурок, с которого свисал причудливый ключ.

– Похожий на этот. Сейчас не время объяснять. Просто попытайся отобрать его.

– Ладно. Ключ…

Элис выпрямилась, взвела курок револьвера и резко развернулась, взмахнув полами плаща.

– Поторопись. Мы с Рибс разберемся с личем.

Джейкоб Марбер между тем уверенно и спокойно шагал по длинному коридору прямо к ним. Лицо его было изуродовано, борода перепачкана собственной кровью. Комако почти не узнавала в нем того молодого парня, который когда-то спас ее и ее младшую сестренку Тэси от разъяренной толпы в Токио, который обнимал ее после смерти малышки. Она помнила, как он рассказывал ей о своем брате Бертольте, о своих отчаянных попытках помочь ему, как признавался, что готов на все, чтобы вернуть его. Любым средством, каким бы сомнительным оно ни было. И вот оказалось, что это средство – другр. Возможно, он попал под влияние другра уже тогда, когда помогал ей, когда утешал ее. Она долго носила в себе вину за это, думая, что подвела его, не остановила вовремя, не ощутила алчности его горя, не помогла избавиться от настойчивого желания – но ведь она и сама была слишком поглощена своей скорбью. Всю свою недолгую жизнь она пыталась помнить простую истину: погружение в собственное страдание лишь усиливает страдания других людей. Но может, Джейкоба еще можно образумить? А если нет? Она стала сильнее, чем он мог предположить; пусть ощутит ее силу на себе.