Обжалованию не подлежит

— Вы говорили, что косынка ваша, — вмешался в разговор Макаров. — Почему вы обманули меня?

— Сглупил.

— Прочтите это, — подал Джаббаров Балову записку, найденную в квартире Королевой.

Балов прочитал:

— Что это?

Джаббаров не ответил — протянул Балову чистый лист бумаги и авторучку:

— Напишите что-нибудь.

— Что?

— Все, что хотите.

— Пожалуйста. — Балов склонился над столом, поджал нижнюю губу и написал: «Человеку свойственно ошибаться, глупцу — настаивать на своей ошибке».

Джаббаров вгляделся в неровные строчки, тщетно пытаясь отгадать, кому принадлежит афоризм, написанный Баловым, затем передал лист бумаги Макарову. Макаров, должно быть, тоже пытался узнать, кому принадлежит афоризм. Во всяком случае он заговорил не сразу, долго держал лист в руке.

— Почерк другой, как и нужно было ожидать. Однако... Кому же принадлежат эти слова?

— Цицерону.

— Кому-кому? — иронически переспросил Азимов.

— Цицерону.

— Не Герострату? — с усмешкой проговорил Азимов.

Джаббаров осуждающе посмотрел на Азимова, когда Балов перевел взгляд на Макарова. Азимов возвратился на место, недовольно задвигал стулом, привычно разгладил усы. Аденин сочувственно пожал ему локоть, прошептал убежденно:

— Ты здорово срезал его, клянусь!

— Ладно тебе.

Джаббаров укоризненно покачал головой, обращаясь к Балову:

— Эх, Аркадий Аркадьевич, много еще у вас ложного рыцарства. Думаете, это хорошо? Вы решили принять участие в восстановлении Ташкента. Приехали издалека. Очевидно, вас побудили к тому добрые чувства. Как можно совместить все? Мне стыдно за вас, честное слово!

— Никакого ложного рыцарства у меня нет; напрасно вы так думаете, — глухо произнес Балов.

— Есть! Просто вы не хотите признаться в этом. Не хватает смелости... Тимур Назарович, пригласите, пожалуйста, потерпевшую.

Азимов вышел.

Балов опустил голову.

Какие мысли волновали его? Как он воспринял просьбу Джаббарова? Грозила ему чем-то встреча с Королевой или нет?

Вызвали Королеву. Она оглядела всех и, словно устыдившись чего-то, замерла у дверей.

— Садитесь, Анна Дементьевна, — сказал Джаббаров.

— Спасибо.

Королева села осторожно на свободный стул и снова оглядела всех — теперь внимательно, будто хотела понять каждого человека.

— Ваша? — кивнул Джаббаров на косынку, лежавшую на столе вместе с вещами, извлеченными из чемодана Балова.

— Моя, — не сразу ответила Королева.

— Что еще ваше?

— Больше ничего. Я уже говорила товарищам, — Королева все-таки встала, приблизилась к столу, близоруко переворошила вещи. — Ничего.

— До свидания, — приподнялся Джаббаров.

— Как же с моими вещами?

— Найдем.

— Найдете ли? Найдите статуэтку Лепешинской. Это подарок, понимаете? Мне он очень дорог.

Королева зябко поежилась, постояла с минуту, вроде хотела еще что-то спросить, потом медленно вышла из кабинета.

Через некоторое время пришел милиционер и увел Балова.

Еще раз пригласили свидетелей. Они давали разные показания. Кто из них говорил правду, установить пока было невозможно.

Так в этот день оперативные работники и следователь к четкому выводу не пришли: и обвинить Балова в краже не могли и признать его совершенно невиновным — тоже не могли.

Подобная неуверенность была вызвана еще и некоторыми сведениями, полученными Джаббаровым и Азимовым во время поиска, который они начали с площади Пушкина.

Вот как это было.

11

Прибыв на площадь, Азимов и Джаббаров зашли к диспетчеру и поговорили с ним, затем поговорили с двумя лотошницами, торговавшими — одна продуктами, другая — овощами: никто из этих людей не видел человека с коричневым чемоданом.

Джаббаров и Азимов решили пройти по скверу. У памятника Пушкину, покосившемуся после первого подземного толчка, увидели юношу лет двадцати, на всякий случай проверили его документы. Он оказался студентом политехнического института.

— Ты давно в сквере? — спросил Азимов.

— Часа полтора.

Азимов задал еще несколько вопросов и будто между прочим поинтересовался, не проходил ли по скверу молодой человек с коричневым чемоданом.

Студент задумчиво потер лоб, неуверенно проговорил:

— Проходил.

Азимов так и рванулся к студенту:

— Когда?

— Минут сорок назад. Сел вот в такой же новый трамвай, подходивший к остановке. Уехал в сторону Сквера Революции... Извините, пожалуйста. — Он неожиданно забеспокоился. — Моя девушка. Я пойду. Мы опаздываем в кино. До свидания.

— Подождите.

У фонтана стояла невысокая стройная девушка, лет семнадцати, с книгой в руке. Она, по-видимому, только что пришла и с нетерпением поглядывала на машины, огибавшие фонтан бесконечным потоком.

— Как ваша фамилия? — спросил Азимов.

— Протокин. Сергей Гурьевич.

— Где вы живете?

— Ново-Звездная, двадцать пять.

— Возможно, вы будете еще нужны, — сказал Джаббаров. — До свидания.

— До свидания.

Азимов проводил студента задумчивым взглядом.

— Счастливый. Когда-то и я был таким. Как быстро летит время! Ты любил Кариму?

Джаббаров посмотрел на Азимова с удивлением:

— Любил? Люблю!

— Прости... Наш трамвай. — Азимов ускорил шаг навстречу подходившему трамваю, мысленно ругая себя за вопрос, который задал Джаббарову.