Обжалованию не подлежит

Джаббаров произнес это укоризненно, однако Азимов и Прозоров поняли, что он был доволен проделанной работой. Тех сведений, которые имелись в их распоряжении, для начала было вполне достаточно. Нужно только правильно воспользоваться ими.

— Жидковато? Не думаю, — сказал Прозоров.

— Серьезно? — прищурился Джаббаров. — Возьми. Полюбуйся.

— Что это?

— Прочти!

Прозоров взял лист бумаги, который подал Джаббаров, пробежал взглядом текст.

— Значит, в городе нет ни одного Григория Рыжевского?

— Как видишь.

— Не получится ли так, что Золотов и иже с ним тоже не прописаны?

— Может быть, наоборот? — прищурился Джаббаров. — Мошенники использовали вымышленные имена? Через несколько минут придет Соломин. — Джаббаров посмотрел на наручные часы. — Нужно как следует проинструктировать его. От того, как он будет вести себя, во многом зависит успех дела... Илья Кириллович, где фотокарточка Аганова?

— У тебя в столе.

— Извини. — Джаббаров вытащил из стола фотокарточку, положил перед собой. — Может быть, Соломин узнает в нем кого-нибудь из своих «благодетелей»?

— Было бы хорошо, — сказал Прозоров.

— Во всяком случае, это облегчило бы нашу задачу, — согласился Джаббаров. — Придется установить наблюдение за домом Аганова.

— Я готов! — объявил Азимов.

— Нет. Поручим это дело Савицкому и Батраеву... Ты завтра утром съездишь в госпиталь, навестишь своего друга Андрея Романова, потом поступишь в мое распоряжение. Для тебя есть более ответственное дело.

13

Тимур торопливо надел больничный халат, взял со стола пакет с фруктами и лепешками, прошел по коридору влево, разглядывая номера на дверях палат и вглядываясь в лица больных, встречавшихся в коридоре.

«Андрюха, Андрюха, как же это ты не уберегся? Что же произошло? Назови негодяя, который ранил тебя? Я разыщу его? Обязательно!

Мы все-таки слишком гуманны к преступникам. Нужно применять к ним более строгие меры. Не щадить, если они поднимают оружие на человека.

Кажется, мне в эту палату?»

Андрей лежал у окна. Он увидел Тимура не сразу, по-видимому, дремал. Тимур застыл у дверей, почувствовав в горле предательскую горечь. Этого давно не было с ним — с того дня, как в такой же вот палате умерла Мила.

— Андрюшка!

Андрей вздрогнул — открыл глаза, заулыбался, потянулся к Тимуру.

— Тимурджан, ч-черт! Ты?

— Я, Андрюшка, я! Ничего?

— Всё в порядке.

— Дышать можешь?

— Могу. Садись.

Тимур взял стул, поставил около кровати и, положив пакет с фруктами и лепешками на тумбочку, сел.

— Кто тебя?

— Длинная история.

— У меня есть время.

— Может, потом?

— Ладно, давай потом. Скажи только: не Красов ли тебя?

— Не-ет.

— Ты что-то скрываешь?

— Не фантазируй.

— Я не фантазирую.

Красов скрылся. Причем, скрылся внезапно, в то время, когда Тимур считал, что он «попал на крючок». Неизвестно: через сколько дней или недель снова отыщется его след и кто отыщет этот след. Тимура это постоянно угнетало. Он думал, что оперативники, знавшие о провале операции, считали его плохим криминалистом. Поэтому он с такой ревностью и отнесся теперь к словам Андрея.

Андрей не сразу понял, что так неожиданно сковало разговор. Он любил Тимура, любил, как брата, готов был сделать для него все, что мог. Готов был и как-то смягчить этот разговор, вернее, забыть его вовсе, тем более, что Тимур вообще-то не был виноват в том, что произошло. Не его беда, что Красов оказался гораздо опытнее и сумел незаметно уйти в укрытие.

— Как ты?

— Тружусь!

— Что-нибудь интересное встретил?

— Кажется. — Тимур произнес это слово с некоторой заминкой, словно усомнился в том, что говорил.

— Ладно, — махнул рукой Андрей. — Мы еще потолкуем с тобой обо всем. Врач уверяет, что я через неделю смогу участвовать в международном забеге на десять километров. Рана пустяковая. Пуля прошла, как говорится, за молоком... Я тут кое-что накропал. Читал соседу — в восторге! К сожалению, он ничего в поэзии не понимает. Ты — мой единственный строгий судья! Послушай... Это очень важно для меня.

Тимур осторожно попросил:

— Может, в другой раз? Тебе вредно разговаривать!

— Кто тебе сказал?

— Медсестра.

— Она ничего не смыслит в таких вещах. — Андрей запустил руку под одеяло, вытащил блокнот, полистал. — Милицейская жена.

— Неужели она замужем? По-моему, ей нет еще семнадцати лет.

— Ты о ком?

— О медсестре. Жене милиционера. Ты так, кажется, отрекомендовал ее мне.

Андрей с минуту смотрел на Тимура, не понимая, о чем он говорит, потом рассмеялся, вяло замахав руками.

— Тебе, наверное, нужно мозги проверить... «Милицейская жена»... Я так назвал свое стихотворение. Сообразил?

— Так бы сразу и сказал, — пододвинулся поближе Тимур. — Читай.

— Слушай.