Очаг

В последний день стоянки в Ташкенте рядом остановилась большая чёрная машина с открытым кузовом. Люди окинули её подозрительными взглядами. В кузове в окружении двух вооружённых охранников находился связанный по рукам и ногам беглец Нурягды. Когда он спустился с кузова машины, люди презрительно бросили ему в лицо: «Откуда взялся этот негодяй? Где его нашли?.. Неужели этот идиот, прожив на свете сорок лет, так и не понял, что, попав в сети новой власти, ни за что не выберешься из них?» Ну, ладно, этот-то бежал, устроил себе ненадолго свободную жизнь, а что делать остальным, кто пострадал из-за него? Ведь из-за одного этого мерзавца ужесточили режим для всех остальных несчастных людей! Мальчишка, сидевший рядом с матерью, вдруг узнал отца, обрадовался, хотел побежать навстречу. «Папа!» – закричал ребёнок и вскочил с места, но его тут же прижала к земле властная рука обиженной на мужа женщины, матери мальчика:

– Нечего тебе там делать! Нет, вы посмотрите на этого ребёнка, можно подумать, у него отец герой! – с обидой в голосе из-под яшмака бормотала недовольно женщина.

Ссыльные, убеждённые в том, что пострадали из-за него, смотрели на беглеца с презрением и ненавистью. Ни на кого не глядя, с завязанными за спиной руками, в сопровождении охранников он молча прошёл свозь строй людей. Его белая рубаха до колен от пыли и грязи приобрела непонятный цвет. Видно, его хорошо попинали в пути, потому что он вздрагивал каждый раз, когда охранники поднимали свои стволы, пожимал плечами и старался спрятать голову.

Возвращение Нурягды в таком виде распалило любопытство людей. Загнав его в вагон, солдаты ещё долго не отходили от открытых дверей, возможно, опасались, что он может снова попытаться бежать.

– Подойдёте, когда состав будет отправляться! – солдаты отгоняли от поезда всех любопытных и никого не пускали внутрь.

А людям хотелось узнать, как получилось, что человек, убежавший в другом месте, вдруг снова оказался здесь. Больше всего беглеца возненавидели его односельчане. И сейчас они больше других были довольны тем, что его выловили и вернули в их ряды. В конце концов человеку с бегающими глазками по имени Худайберди удалось уговорить охранников пустить его внутрь вагона, якобы там осталась его посуда для воды, и на ходу перекинуться парой слов с Нурягды. И вот что он рассказал Худайберди по возвращении на землю: «Люди, он не считает себя виноватым, говорит, на него напал понос, и он отошёл подальше, чтобы опорожнить кишечник. Вижу, говорит, дальше находится небольшое сельцо. Знаю, что без лекарств остановить его не смогу, поэтому пошёл туда, чтобы попросить что-нибудь от живота. Думал, успею, но не успел, отстал от поезда». Человек по имени Худайберди всем своим видом говорил о том, что не поверил ни одному слову беглеца.

Ближе к вечеру поезд покинул знойный Ташкент. Двери вагонов были задраены, поэтому люди ничего не могли видеть, хотя и слышали, что Ташкент – большой город. Сквозь щели между досками вагона увидеть что-то было невозможно. После трёхдневной утомительной стоянки людям не очень-то и хотелось что-либо высматривать. Ссыльные, возненавидевшие Нурягды за его побег, после того, как вернулись в вагон, вынуждены были смириться с его присутствием. Правда, не совсем. Как только поезд набрал скорость, Тятян бай, недовольный тем, что беглец находится среди них, неожиданно вскочил с места и накинулся на Нурягды:

– Ты, сволочь, а ну, встань с места! – казалось, сейчас он схватит его за шкирку. – И как только земля носит таких, как ты!

Увидев направившегося к нему Тятян бая, Нурягды перепугался, боясь, что тот сейчас прикончит его. Поверил, что в гневе схватит его своими сильными руками и задушит, сломает ему шею. Но в этот момент сидевшие перед ним дети, видя идущего на них грозного дядю, закричали от страха и начали плакать.

Чтобы избежать столкновения с баем, Нурягды быстро спрятался за спину жены, а потом пополз непонятно куда, готовый спрятаться под подолом платья своей жены. Два человека вскочили с места и схватили Тятян бая за руки. Стали уговаривать его: «Не стоит марать руки об эту сволочь!» Тятян бай бросил злой взгляд в сторону Нурягды:

– Мерзавец, подлец, я всё равно тебя раздавлю!

Задыхаясь от ярости, Тятян бай отступил немного и упёрся в Нурягды ненавидящим взглядом, потом тяжело запыхтел, будто готовясь к новому броску на ненавистного беглеца. Нет, он поступил по-другому. Подняв с пола упавший пуренджек жены Нурягды, накинул на его голову:

– Этот пуренджек ты должен носить… И знай, если снимешь его, я тебя убью!

Тем временем поезд набирал скорость. Сквозь щели вагона пробивался свежий воздух, и очень скоро в душных вагонах стало прохладнее. Люди облегчённо вздохнули, словно сбросив с плеч тяжкий груз.

От духоты и жары, не сумевшие выспаться в Ташкенте дети сейчас, раскинув руки и ноги, сладко сопели во сне. Да и их родителям, пусть ненадолго, но стало спокойнее.