Очаг

Прибыв в Ташкент, ссыльные поняли, что жара накрыла этот большой город сверху донизу. Сейчас он был похож на раскалённый котёл, и в нём вместе со своим скарбом жарились эти несчастные люди. По ночам при отсутствии движения воздуха духота стояла невыносимая.

Состав с ссыльными остановился перед зданием вокзала, после чего откуда-то, немыслимо дымя, прикатил небольшой паровоз, и прицепив к себе состав, отогнал его на запасной путь в безлюдном месте недалеко от вокзала. Отсюда красивое здание вокзала было повёрнуто обратной стороной к тому месту, где остановили состав с ссыльными. Неподалёку виднелись небольшие жилые домишки, образовавшие что-то похожее на небольшое село. Между ними пролегла сквозная улица, по которой шли пешие, ехали на арбах люди. Некоторые из них останавливались и с интересом разглядывали незнакомых людей с детьми, расположившихся возле вагонов. После побега Нурягды отношение охранников к ссыльным резко изменилось, причём, в худшую сторону. Теперь они совершенно не были похожи на прежних казавшихся милосердными охранников, всячески старавшихся облегчить участь этих несчастных людей. Теперь стоянка поезда длилась не более двух часов, а если он стоял дольше, двери всё равно не открывались. Людей не выпускали из вагонов, еду теперь раздавали у входа в вагон, в этой тесноте. Если поезд останавливался в пути, людям всё равно не разрешали выходить из вагонов, чтобы размять суставы и подышать свежим воздухом. Видно, начальство тоже получило по шапке за допущенную оплошность. Теперь командир только раздавал приказы: «Никого не выпускать, двери закрывать вовремя. Быть бдительными. Видели же, что получается в противном случае!» Он ходил вдоль вагонов с видом недовольного петуха и отдавал приказы. Страдали безвинные люди от духоты, запахов, грязи. Женщины про себя сыпали проклятья в адрес тех, кто подверг их таким страшным испытаниям, и молились, веря, что Господь обязательно услышит их молитвы, поможет им и накажет злодеев.

Люди понимали, что не смогут долго выдерживать такое положение. Они даже думали, что сейчас даже смерть была бы им предпочтительнее, во всяком случае, она бы избавила их от таких унижений и страданий. Хотелось, чтобы поезд не стоял на месте, под солнцем, а двигался, потому что тогда хоть какое-то движение воздуха начиналось, и людям чуточку становилось легче.

Сидя в душном вагоне, люди продолжали возмущаться поступком беглеца. «Спрашивается, чего ты раньше ждал, почему не бежал из дома, как ты мог бросить здесь жену и детей, оставить их на произвол судьбы, чтобы самому было хорошо?! Ты не просто свинья, ты негодяй, подлец, мерзавец!»

Проклиная беглеца, люди не выбирали выражений. У него была приятная жена с большими карими глазами, среднего роста, крупноватым носом, который совершенно не портил её лица. С ними было двое детей, очень похожих друг на друга мальчик семи-восьми лет и девочка трёх-четырёх годков. В тот день, когда бежал её муж, она, прижав к себе детей, испуганно отвечала на все заданные требовательным тоном вопросы. Пожимала плечами, плакала. И теперь, словно выплакав все слёзы, она сидела молча, закутавшись в пуренджек и опустив голову. Было видно, как страдает женщина, как сильно переживает предательство мужа. Люди с их стороны смотрели косо. И даже её дети больше не подходили к другим детям, словно опасаясь, что они могут вытолкнуть их из своего круга.

Поначалу смотрели на семью беглеца неприязненно, но после, видя, как страдают эти ни в чём неповинные несчастные, смягчились. Теперь весь их гнев был адресован беглецу: «Только попадись нам в руки, сволочь!»

Проснувшись среди ночи, Оразгелди увидел распростёртые возле него тела спящих людей. Как и всегда, пока окончательно не очнётся ото сна, Оразгелди не мог понять, где он находится. И без того, мучимый тяжёлыми мыслями, он лишь недавно заснул. Посмотрев сквозь щель в стене вагона из досок, он увидел, что тёмная ночь ещё не закончилась, а это значит, что он может ещё немного поспать. Поезд стоял в темноте. Подвинув немного к стене свернутый вчетверо тулуп, который использовал вместо подушки, Оразгелди увидел, что спящий между матерью и Алланазаром Рахманназар лежит, закинув нога на ногу, в неудобной позе. Осторожно подняв ножку ребёнка, уложил его удобнее. Собравшись лечь, чтобы ещё немного поспать, Оразгелди услышал рядом с собой шмыганье носом человека, который явно не спал.

Повернув голову в ту сторону, он увидел жену Нурягды, которая сидела, похожая на тёмный холм, и шмыгала носом, плакала. Он и прежде видел, что с тех пор, как бежал её муж, женщина перестала спать ночами, сиднем сидела возле детей, оберегая их от неведомых бед и несчастий. Увидев проснувшегося Оразгелди, женщина обратилась к нему с просьбой:

– Вы не могли бы дать мне немного воды?

Взяв сосуд с водой, Оразгелди хотел подвинуться к женщине ближе, но она опередила его и смущённо протянула пиалу. Как только пиала была наполнена водой, она резко отдернула руку, словно кто-то мог выхватить из её рук посуду, и тихо поблагодарила Оразгелди:

– Спасибо!