Очаг

Долгожданные стригали вернулись не в тот день, когда их ждали, а спустя ещё четыре дня поздно вечером. В разных концах села залаяли собаки, оглашая ночную тишину и извещая о возвращении людей. Лежавший возле стены кибитки Алабай, подняв голову, только раз гавкнул, а затем затрусил в сторону дороги, чтобы выяснить, отчего лают собаки и присоединиться к их хору. Оразгылыч, загрузивший коня множеством мешков с шерстью, шёл впереди, за ним на ишаке с тяжёлым грузом следовал Оразгелди.

Когда они вернулись, Аганазар и Алланазар, вдоволь наигравшись за день, крепко спали. Акджагуль и Огулбике помогли бабушке вымыть и убрать по местам использованную посуду и тоже готовились отойти ко сну. Услышав стук копыт животных, повернувших с дороги в сторону дома, Кымыш-дузчы понял, что это его сыновья возвращаются, быстренько вдел руки в рукава накинутого на плечи чекменя и перед тем, как выскочить во двор, обратился к жене, дремавшей возле очага:

– Жена, кажется, сыновья вернулись!

Обрадовавшись доброй вести и спеша своими глазами увидеть сыновей, Джемал мама вслед за мужем вышла на улицу. Оразгылыч уже был возле дома, поздоровавшись с отцом и расспросив о делах, развязывал узлы на верёвке, которой были обвязаны мешки с шерстью на спине лошади.

– Вернулся благополучно, сынок! – обрадованно воскликнула Джемал мама, после чего стала помогать сыну развязывать верёвки.

– Салам алейкум, мама, – ответил Оразгылыч на приветствие матери. Ему не понравилось, что она взялась помогать ему, нахмурившись, произнёс: – Мама, я сам справлюсь!

– Но я же хочу помочь тебе…

– Нет, мне не нужна твоя помощь! – недовольно произнёс Оразгылыч.

Оразгылыч был сильно уставшим. От его одежды исходил горьковатый запах баранов и коз. Тем временем показался и Оразгелди, ведя на поводу груженного доверху ишака. Мешков с шерстью было так много, что они возвышались над спиной ишака, напоминая гору, отчего самого ишака не было видно. Казалось, огромный кусок холма, закутавшись в густую тьму ночи, катится в их сторону.

Увидев, как родители крутились возле Оразгылыча, радуясь, как дети радуются возвращению отца с базара, он с грустью подумал о том, что чем старше отец и мать они становятся, тем больше становятся похожими на детей.

Разгрузившись, стригали помылись и пошли к родителям на ужин. Время от времени бросая взгляд на спящих детей, они сидели возле очага у расстеленного матерью сачака, ужинали и неторопливо беседовали. Когда очередь дошла до чая, Джемал мама подумала о невестках, которые лежат в своих домах в ожидании возвратившихся мужей, поэтому не захотела, чтобы мужчины засиживались за чаепитием. Не дав вволю наговориться, она стала выпроваживать сыновей.

– А теперь отправляйтесь в свои кибитки и укладывайтесь спать в свои желанные постели!

После этих слов матери Оразгелди и Оразгылыч отправились по домам.

Повидав сыновей, Кымыш-дузчы успокоился. До возвращения сыновей он думал, что, как только они вернутся, он сообщит о том, что пшеница созрела, и на следующий же день отправит на жатву. Но теперь, видя, как они устали после многодневного пребывания в песках, пожалел их, решил, пусть они пару деньков побудут со своими семьями, хорошенько отдохнут, а уж потом можно будет взяться и за работу. К людям, выполнившим изнурительную работу, совсем другое бережное отношение. В особенности, со стороны матери и отца.

* * *

На другой день после возвращения со стрижки Ахмет, невзирая на увещевания старшего брата и его жены, говоривших: «Отдохнул бы немного, как-нибудь в другой день съездишь, шерсть она есть шерсть, что ей сделается, она не испортится, не завоняет», – отправился в пески, чтобы забрать оставшуюся шерсть. Всё равно ведь рано или поздно ему самому надо будет съездить за ней, так почему не сделать этого сразу, ведь может случиться, что возникнет какое-то дело, и тогда он не сможет это сделать. С разрешения дяди взяв с собой его тяглового верблюда, он поставил его позади своего ишака. В тот самый момент, когда он уже готов был отправиться, старшая гелнедже (жена старшего брата) чабана Гуллара принесла в большом хурджуне еду и питье, сменную одежду для мужа. После чего сказала:

– Эй, парень, ты скажи своему другу Гуллару, пусть он не ждёт, когда наступит Курбан-байрам или ещё какой праздник, и отправит сюда одну-двух овец пожирнее, а сам скажет, что их волк задрал. И жена его вздрагивает от каждого звука посторонних шагов, думает, что это он приехал домой. Скажи ему, пусть покажется здесь!?».