Очаг страха

— Знаете, Таня, — рассказала мне Клава, подливая горячий кофе, — такое, конечно, случается, и не редко, но всегда вызывает интерес. Ну, сами посудите. Второй ребенок Георгия Юрьевича родился через два года после того, как его дочь стала мамой. И оба младенца — мужики. У Георгия сын Олег, у дочери — сын Сергей. Вот когда Олег родился, примерно тогда я и стала приходящей домработницей у Степновых. Не сразу, сначала-то все по мелочи, а потом он официально предложил мне это место. То его жене с ребенком помогала, то готовила, то в магазин ходила, то банки закручивала… Он хорошо платил. Он уважал меня, Таня, хоть за общий стол никогда не приглашал. Но обид у меня никаких не было, потому что я не немощь какая-то, а человек вполне самостоятельный. И живу через дорогу, это было удобно и ему, и мне. Я понимала, что есть личные отношения, а есть работа. Вот и работала. Он установил четкие границы в общении. Было ясно, что я больше других знаю о том, что происходит за его забором, но никогда не трепалась об этом. Ни разу в жизни не позволила себе произнести его светлое имя в плохом контексте, даже если меня об этом очень просили. А просили ой как сильно, Таня. Многим хотелось знать, что у него и как, несмотря на то, что он всегда жил открыто, как на ладони. Но если ты занимаешь высокий пост, то приготовься к тому, что люди всегда будут знать, что у тебя происходит. В поселке полно любопытных, и не все среди них хорошие или приветливые. Я берегла и свою работу, и его доверие к себе. Он был… настоящим мужчиной. Мудрым и понимающим. Любил свою семью. Дочь Вальку просто обожал. За Олега всегда переживал, многое прощал ему. Ирину, вторую жену, берег, носил на руках, баловал. Он был не из тех, кто делал плохие вещи себе в угоду, подставлял других или нагло использовал служебное положение. Если что-то и было, то ему это ничего не принесло, я-то точно знаю. А ведь мог бы блеснуть авторитетом, знаете ли. Сына из школы на служебной машине забирал, это было, да. Помнится, наберет полную «Волгу» детишек и по хатам развозит. Об этом почему-то не вспоминают. Дом вот крепкий себе построил, многое приколотил своими руками. Но кто помнит, что он строил его долго, вместе с рабочими торчал на стройке, а все стройматериалы лично сгружал с грузовиков? Кто сейчас расскажет, что он одного строителя, поранившего руку, лично проводил до больницы и выплатил ему компенсацию из своего кармана? Такого не помнят, Таня. Он же каждого нашего алкаша знал в лицо, здоровался и спрашивал, как дела. За свои собственные деньги хотел отправить на лечение бывшую жену, только она его на порог не пустила. Сам ходил за детским питанием и выгуливал сына в коляске. Детский садик наш облагородил, выбивал путевки старикам в санаторий. И все это тогда, когда еще на пенсию не вышел. Кому такой чиновник нужен, кроме жителей? Вот и подвинули его при первой же возможности. Когда его сняли с должности, он напился и сказал мне примерно такие слова: «Вот ведь, не успел наворовать за эти годы. Не сумел». Потом протрезвел и сделал вид, что ничего не говорил. А я — что ничего и не было…

Осталось завернуть за угол — и я снова окажусь на главной улице. Впереди будет развилка, справа — кафе, слева — лютый дед на лавочке. Прямо родные пенаты. Но пока я не вернулась, все же стоило попробовать еще раз прокрутить в голове рассказ Клавы.

Часть вторая. На сцене все те же. На чем я там остановилась… Мальчики. Отец и дочь Степновых произвели на свет двух, как их назвала Клава, «мужиков». «Мужики», которые имели разницу в возрасте всего в пару лет и приходились друг другу близкими родственниками, имели все шансы сдружиться. Георгий Юрьевич частенько зазывал к себе в гости дочь с внуком, чтобы те отдохнули от города. Но Валентина не любила надолго оставаться в Очажках. То ли неприятно ей было свое детство вспоминать, то ли семейные дела обратно в Тарасов звали… Клава причин не знала.

Валентина привозила сына к своему отцу, но в его доме не жила — останавливалась у вечно болеющей и злой на весь мир матери, приводила в порядок дом, собирала какие-то справки, а через несколько дней отбывала обратно в Тарасов. Сергей, таким образом, никак не мог избежать тесного общения с Олегом. Гостил у деда подолгу, неделями. А Георгий Юрьевич, если ему позволяла работа, с радостью занимался с мальчишками всякими хулиганствами.

— Они однажды ночью залезли в сад к соседям, набрали в наволочку гору яблок, которые с яблонь попадали, и испекли огромную шарлотку, — вспоминала Клава.

— Серьезно? — не удержалась я.

— Ночью пекли, представляете? Утром сосед пришел к Георгию Юрьевичу с кирпичом наперевес, мол, сдурели? Вы же воры! А он ему эту шарлотку и вынес. А она огромная получилась, мы так смеялись! В общем, вечером закатили шашлыки, а сосед еще и за пивом три раза в магазин бегал, — поделилась со мной Клава.

— Сколько лет тогда было мальчишкам?

— Лет восемь-десять, — посчитала Клава.

— И часто взрослые распивали при детях?