Очарованная призраками

 Если б я не знала его, то подумала бы, что он и вовсе забыл о нашем библиотечном разговоре. Он позволил Гвен и дальше отдаляться от нас, не напирал и не пытался привлечь ее внимание. Артур даже не пялился на нее, когда думал, будто она не видит, как делал обычно. Не смотрел на нее, словно на головоломку, требовавшую решения. Артур просто дал ей время и пространство, которых ей так не хватало.

 И однажды, через месяц или около того, когда мы с Артуром, Морганой и Ланселотом поедали украденные лимонные пироги на опушке леса, Гвен появилась словно бы из ниоткуда – немного хмурая, с решимостью в глазах.

– Гвен, – поприветствовал ее Артур, и ее взгляд тут же сфокусировался на нем с такой силой, словно всех остальных тут и не было. – Ты в поря…

 Она не дала ему закончить: бросилась перед ним на колени, обхватила ладонями его лицо и прижалась губами к его губам.

 Все произошло так быстро, что на мгновение все замерли. Никто, кажется, даже не дышал. А потом Артур ответил на поцелуй, положил руку ей на шею и зарылся пальцами в рыже-золотые волосы, удерживая ее на месте.

 Может, когда-то для нас всех – для меня, Морганы и Ланса – наблюдать за этим поцелуем, за моментом, полным облегчения, осторожности и желания, было бы неловко. Но на самом деле неловкость не ощущалась. Мне не хотелось отвести взгляд и притвориться, будто я ничего не заметила. Я чувствовала себя на своем месте и знала: так и должно было случиться.

 Через секунду Гвен оторвалась от Артура и всмотрелась в его покрасневшее лицо и припухшие губы. Она посмотрела на него, словно он был проблемой, которую она вот-вот собиралась решить, но у нее никак не получалось. А потом она поднялась и подала ему руку.

– Пойдем поговорим, – сказала она.

 Это не было просьбой, но и приказом тоже не было. Она констатировала факт.

 Артур кивнул и подал ей руку, позволил поднять себя и увести прочь от полянки и от нас. Они даже не попрощались.

22

Я никак не могу уснуть, хоть и знаю, что утром мы отправляемся в Лионесс, и мне нужно набраться сил. На небо восходит полная луна, и я откидываю одеяло и выбираюсь из постели. Я с трудом передвигаюсь в темноте, пока не нахожу свечу: зажечь ее – та еще задача. Наконец я подхожу к тому углу, где спрятан мой ткацкий станок и корзина жемчужных мотков нитей. Ставлю свечу на окно и сажусь, пропуская пальцы сквозь те нити, которые уже вшиты в станок, и наблюдаю за их сиянием.

 Я знаю, что у нас все получится. В Лионессе. Знаю.

 Но я… не совсем уверена. Я не ткала будущего с тех пор, как вернулась в Камелот, не следила за нитями судьбы уже неделю. Может, если бы я удосужилась сесть за станок, то увидела бы письмо Гвен до того, как она его послала, и неудачу Артура на отборе. Тогда я смогла бы что-нибудь сделать прежде, чем вероятности стали фактами.

 Больше я подобной ошибки не совершу.

 Разум туманит выпитое вино, от усталости руки слушаются плохо, но я все равно достаю из корзины пряжу – такую мягкую в моих руках.

 Через несколько часов мы отправимся в дикие, неизвестные земли. Через пару дней я впервые за десять лет увижу своего отца. Через неделю мы с друзьями окажемся в стране чудовищ, где правит Гвен.

 И я ничего не могу с этим поделать. Хотя на самом деле… вроде бы могу.

 Гвен будет стоять у окна с распущенными волосами, в слишком большом для нее платье. Подол его запачкается грязью, и та же самая грязь будет виться в ее волосах и стекать по румяным щекам. Она спокойно заглянет за бархатную занавесь.

 Под ее окном будет бушевать битва – если ее вообще можно так назвать. Несколько тощих парней в сияющих доспехах, с мечами в руках. Все они в шлемах, но я узнаю их: Гавейна, Ланселота и Артура. Где-то неподалеку, в стороне от всех, будет стоять в черном кружевном платье Моргана: она поднимет руки и призовет магию, но и этого будет недостаточно.

 Против них выйдет пятьдесят человек – хотя назвать их людьми все же сложно. Да, они ходят на двух ногах, но формы их грубые, диспропорциональны, а руки и ноги будто сломаны. Они не носят доспехов и шлемов, и их открытые лица с острыми чертами покрыты шерстью. Не волосами – шерстью. У них волчьи уши и носы тоже и странные, звериные зубы. Но я никогда не видела настолько острых зубов: почти как розовые шипы.

 Мечи рыцарей не помешают им. Даже когда они ударят в цель и алая кровь побежит по лезвиям и окрасит чудовищную шерсть, они продолжат сражаться. Чудовища не почувствуют удара, им будет все равно, когда отрежут их руки или ноги. Они продолжат биться, вгрызаться своими страшными зубами в металл и сквозь него, добираясь до кожи.

 Воздух наполнится криками – такими громкими, что я почувствую их костьми. Но Гвен даже не шелохнется. Она могла бы закончить эту битву одним словом, но она промолчит. Она будет стоять у окна, наблюдать за пролитой кровью. И смотреть на Артура.

 И когда один из монстров опрокинет его на землю и сорвет с него шлем, а потом вопьется клыками в его глотку, Гвен не отведет взгляда. Она не станет сожалеть о случившемся, но все равно будет скорбеть.