Очарованная призраками

 День для прогулок выдался славный, решила Моргана, и мы с Гвен не стали с ней спорить. Мы отправились на поле вместе, грелись на солнце и разговаривали обо всем и ни о чем.

– Я его не дразню! – Гвен нахмурилась, поднимаясь на локтях и бросая на Моргану сердитый взгляд.

– Элейн? – Моргана повернулась ко мне.

 Гвен и Моргана часто не соглашались друг с другом, и, так как Артур и Ланселот давным-давно научились не встревать в их споры, у меня не оставалось выбора – я играла роль медиатора. И она подходила мне как нельзя лучше.

– Но ты в самом деле немного его дразнишь, – заметила я. – Например, этим утром. Его волосы и следы на лице. Помнишь?

 Гвен театрально вздохнула и откинулась на спину.

– Это не считается. Он ведь опять уснул за книжкой, и вы сами видели: волосы торчком, на щеке следы от страниц.

– Конечно, видели. И даже посмеялись над ним. Но только ты еще больше растрепала его волосы, не так ли? Только ты провела по его щеке так, словно могла убрать следы.

 Гвен замолкла, и на мгновение стало слышно только птичье пение вдалеке.

– Я всех касаюсь, – наконец сказала она. – И я бы сделала то же самое с любой из вас.

– Да, но никто из нас в тебя не влюблен, – парировала я.

 Гвен повернулась ко мне и улыбнулась.

– Да ну? Даже капельку? Осторожней, Элейн, не то ранишь мои чувства.

 Год назад от ее флирта я бы покраснела и начала заикаться, но, как и к магии, к такому привыкаешь. Я поймала ее взгляд.

– Я люблю тебя. И Моргана тоже тебя любит, пусть в этом и не признается…

Моргана неодобрительно фыркнула.

– Но Артур любит тебя по-другому. Тебе ведь об этом известно, и ты пытаешься уклониться от этого.

 Улыбка сползла с лица, и Гвен отвернулась, а потом задрала голову вверх. Веснушек у нее от этого могло бы прибавиться, но мы ведь были не в Альбионе – никто не стал бы ей за это выговаривать. На самом деле веснушки ей очень даже шли.

– Он всегда с ума по тебе сходил, – проговорила Моргана. – Но это больше не детская влюбленность. Ему шестнадцать, он усы растит – и все такое. Не стоит его поощрять, Гвен. Лучше разбей ему сердце сразу, не давай ему ложных надежд.

 Гвен не ответила: перевернулась на живот и положила голову на скрещенные руки.

– Гвен? – Я повернулась к ней. – У него ведь нет никакой надежды, так?

 Она распахнула глаза, и ее обычно открытое выражение лица словно подернулось облаком. Но до того, как Гвен ответила, Моргана вдруг разра-зилась смехом.

– Конечно нет, Эл. Знаю, ты романтик в душе, но ты ведь знаешь Гвен. И Артура тоже знаешь. Не существует двух менее подходящих друг другу людей.

 Что-то опасное проскользнуло во взгляде Гвен, но я не успела понять, что именно.

– Гвен, – повторила я и протянула к ней руку, но она лишь легонько сжала мои пальцы и тут же их отпустила.

– Моргана права, Эл. Мы друг другу не подходим. До ужаса. Ты жила в Камелоте, ты знаешь, какая женщина должна быть подле него. И разве я похожа на них?

– Нет, – призналась я.

 Она покачала головой.

– Нет, мое место в Лионессе, с родней. Я должна быть свободной – от корсетов, от дворцового этикета и от манер, от всех этих «стоит» и «не стоит», о которых ты говорила. Счастье для меня в другом.

 Она произнесла это с таким убеждением, словно верила в каждое слово, но мне все равно показалось, что это не так. И не только мне.

– Тогда перестань! Сделай ему больно сейчас, чтобы не делать этого потом! – заявила Моргана.

 Гвен не ответила сразу… а потом слегка кивнула.

– Конечно. Ты права. Это будет куда добрее.

 В защиту Гвен: она старалась. В течение всех следующих недель она все больше отдалялась от Артура. Она не дразнила его, не касалась и почти не обращалась к нему напрямую. Но больно от этого было не только Артуру, но и ей самой. Как луна на небосклоне, Гвен начала угасать на наши глазах.

 Не думаю, что кто-нибудь со стороны смог бы это увидеть. Она не страдала в открытую, не вздыхала скорбно, не пряталась в комнате. Но для меня, и для Морганы, и для Артура с Лансом перемена в ней была заметна. И это пугало.

 Все началось с ее смеха. Когда-то он был таким звучным, похожим на стихию, а теперь затих. Скрылся за губами. И больше не казался искренним.

 Гвен начала спать еще меньше, чем раньше, и если прежде она всегда участвовала в разговорах, то теперь оставалась в стороне. Она все еще была остра на язык, все еще умна, все еще могла разоружить с помощью единственного слова или даже взгляда. Но теперь Гвен толком не жила, а существовала. Говорила, что должна была, улыбалась, когда следовало.

 Она превратилась в актера внутри фарса собственной жизни.

 И именно это, а не ее холодность по отношению к Артуру, сломало его.

– С ней что-то не так, – с тревогой произнес он, когда мы рылись на книжных полках однажды днем.

 Артур вытащил с верхней полки толстый кожаный том – и облако пыли вместе с ним.

 Я закашлялась и махнула рукой перед лицом.

– Это же Гвен. – Я отмахнулась не очень-то убедительно. – Ты ее знаешь, Артур. Ее настроение всегда меняется в мгновение ока, она скоро снова станет собой.

 Артур фыркнул, глаза его пробежались по странице.