Очарованная призраками

 Артур преклонится перед королем Лионесса – я не вижу его лица, но у него такие же рыжие волосы, как и у Гвен, – и предложит мирный договор. Он пообещает, что король станет богаче всех на свете и сможет справиться с чудовищами, населяющими эту страну. Что сделает Гвен своей королевой, и их отпрыск однажды будет повелевать всем континентом.

 Король Лионесса улыбнется, встанет со своего трона и прикажет казнить Артура на месте, а голову его пошлет в Камелот вместе с посланием: Лионесс не преклонится ни перед кем.

 Артур и Гвен помирятся, но им быстро наскучат короны, и политика, и испытания. Они сбегут в леса и доживут там до старости, счастливые, полные мира и покоя, не зная, что Мордред превратит Альбион в руины.

 Артур так расстроится после разговора с Гвен, что отправится в лес и упадет со скалы.

 Гвен уже обещана другому мужчине, которого я не знаю, и Артур заболеет и умрет.

 Артур встанет перед Гвен и вытащит меч. На ней будет разорванное шелковое платье, руки ее утонут в крови, волосы – в грязи. Она зарычит под светом луны, и в глазах ее мелькнет голод. У нее нет ни оружия, ни щита, ни доспехов, но страх я вижу только в глазах Артура. В глазах Гвен отразится лишь голод.

 Ударит молния, разразится гром, и они сойдутся в схватке, и Артур направит на нее свой меч…

 Мы не доберемся до Лионесса. Мы заблудимся в лесах между Шалотом и границей. Лишь Гавейн сумеет вернуться в Камелот, чтобы поведать о случившемся.

 Артур поговорит с Гвен. Она расскажет ему о своих страхах, об отце, о том, почему она так боится уезжать из дома в Камелот. Она признается ему в любви. Он пообещает, что они со всем справятся. Она заберет кольцо и наденет его на свой палец.

 Мы вернемся в Камелот вместе с Гвен и подписанным мирным договором. Люди будут ликовать, а Мордред – прожигать нас сердитым взглядом. Моргауза покраснеет от гнева.

 Артур вызовет на дуэль одно из чудовищ – на дуэль за руку Гвен. Та закатит глаза. Они сразятся. Чудовище победит, одним движением лишив Артура головы.

 Артур вызовет на дуэль одно из чудовищ – на дуэль за руку Гвен. Та закатит глаза. Они сразятся. Артур победит, но Гвен откажется выходить за него: она не потерпит, чтобы мужчины воспринимали ее как какой-то приз. Артура казнят на месте за неуважение к принцессе.

 Видения продолжают сменять друг друга, вихрь «вероятно» и «быть может», – я перестаю понимать, где заканчивается одно и начинается другое. Я пытаюсь удержаться за то будущее, где мы вернемся в Камелот с победой, но оно уменьшается под тенью всех остальных возможностей и почти исчезает.

 В мое окно прокрадывается бледный свет, и я слышу, как просыпается в соседней комнате Моргана… я вцепляюсь в это видение так крепко, словно оно – мой плот в яростной буре. Только оно держит меня на плаву. Единственная надежда.

 Это не точный исход. Но это вероятность. И этого должно быть достаточно.

23

Когда Моргана заглядывает в мою комнату, чтобы проверить мою готовность, я уже собрала сумку. Моргана все еще в ночнушке, ее черные волосы в беспорядке, часть прядей взъерошены – думаю, ей самой понадобится хотя бы минут двадцать.

– Я соберусь куда быстрее, чем ты, – с улыбкой обещаю я. – Уверена, Артур и так думает, что мы опоздаем.

 Моргана качает головой и поднимает уголок рта.

– Мой дорогой братец так хорошо меня знает. – Она поворачивается и возвращается в свою комнату.

 Жду, пока ее шаги не стихнут, а потом подхожу к зеркалу. Теперь оно кажется мне слишком маленьким, а с деревянной рамы слезает белая краска. Даже после того, как его хорошенько почистили, стул перед зеркалом пахнет плесенью.

 Вспоминаю, как сидела здесь каждый вечер, пока мать расчесывала мне волосы, не жалея запутанных прядей. Спать я отправлялась с ноющей головой.

 Я сажусь перед золоченым зеркалом и заплетаюсь сама, но слова матери все еще звучат в голове.

 «Они попытаются использовать тебя», – предупреждала она, говоря о придворных Камелота, и в этом была права. Но теперь я не перестаю думать о разговоре с Мерлином. Может, люди не единственные, кто меня использует. И не только меня, но и остальных тоже. Особенно Артура.

 «Думаешь, между людьми и фейри был мир?» – спросил меня Мерлин.

 И я так и думала. В конце концов, фейри не умеют лгать – так почему я не должна верить Нимуэ? Но правда напоминала человека, который пытается сохранить лицо: если ты достаточно умен, то многое можно скрыть. А у Нимуэ были целые столетия для того, чтобы отточить свой ум. Я вспоминаю все ее слова о Прежнем Мире и понимаю: да, она говорила именно о мире. О мире для нас. Я думала, это было собирательное «мы», но, может, на самом деле она имела в виду лишь тех, в чьих жилах течет кровь фейри.

 Я перевязываю простую косу бледно-желтой ленточкой и смотрю на себя в зеркало. Делаю глубокий вдох.

– Нимуэ, – произношу я ясно и четко.

 И сначала ничего не происходит. Но потом по зеркалу идут круги: словно по пруду, над которым идет дождь. Когда поверхность успокаивается, из зеркала на меня смотрит Нимуэ.