Очаровательная скромница

Его поза оставалась безупречной. Такой человек не мог себе позволить опустить плечи или иным способом показать свою уязвимость.

Он глубоко затянулся, выдохнул дым и только после этого произнес:

– Объяснитесь.

– Вы считаете, что именно это заставляет женщин реагировать так бурно? Сдержанность?

Маркиз невесело хохотнул.

– Мне нравится, как тщательно вы подбираете слова, мисс Вейл. Но я все еще не уверен, что понял смысл, который вы в них вкладываете.

– Если вы все время холодны… уравновешенны, безупречно владеете собой… Сами подумайте, огонь должен гореть ярче и жарче, чтобы компенсировать холод. Так что, если вы говорите об окончании связи с женщиной холодно и вежливо, как сами сказали, страсти могут перелиться через край. И тогда можно начать кидаться всем, что попадет под руку.

– Значит, вы считаете, что я такой? – резко спросил Джулиан. – Холодный? Жесткий? Таким меня описывают в газетах?

– Нет! – Слово вырвалось у нее непроизвольно, но по-другому она не могла. Феба чувствовала, что задела собеседника, сделала ему больно, хотя не понимала чем. – Нет, – добавила она мягче. – Мне известна разница между холодностью и осторожностью.

Осторожно выбранные слова.

Маркиз – умный человек. И не потерпит даже намека на свою уязвимость, незащищенность. Потому что все знали: он неуязвим и непроницаем. Его нервы – стальные канаты, сердце – неприступная крепость, ум – западня и так далее. На этом основана его репутация.

Он вздохнул. Или застонал?

– Я вовсе не бесстрастен, мисс Вейл.

– Что вы, я ни минуты так не думала!

Джулиан внимательно всмотрелся в ее лицо. Не нужно было обладать большой проницательностью, чтобы понять: ее невинный вид – обычная маскировка, и все вместе – это откровенная провокация, облаченная в осторожные слова.

Он некоторое время молча курил. Феба переступила с ноги на ногу, потерла одной рукой другую. В доме Редмондов, конечно, тропическая жара, но здесь, на воздухе, очень даже прохладно. Осень все же.

– Видите ли, мисс Вейл, на меня очень рано возложили груз ответственности. Мне было семнадцать лет, и я еще учился в школе, когда мой отец умер, оставив мне долги и обязательства. Все остальные члены семьи смотрели на меня, словно неоперившиеся птенцы, ожидая спасения. Мне пришлось принимать трудные и важные решения, и эмоции или импульсивность здесь были неуместны. В тяжелых обстоятельствах люди быстро учатся. Прошло некоторое время, и я уже точно знал, когда и что необходимо сделать. Неверное решение могло привести к катастрофе. Я выплатил долги, сколотил состояние, обеспечил благополучие всех членов моей семьи.

Маркиз объясняется перед ней. Невероятно!

Поместья, насмешливо подумала она. И неожиданно увидела их такими, какими они были – балластом, повисшим на шее юного аристократа. Огромные участки земли, большие дома – всем этим необходимо управлять. Никакая волшебная палочка тут не поможет. Он заботился обо всех с самого начала. Справился. Он уделял внимание всему и всем членам семьи, и заставил их гордиться своим именем. С ранней юности он никогда не останавливался. У него просто не было такой возможности.

Феба почувствовала стыд. Не надо было его дразнить.

– У кого-то другого все бы рухнуло, – мягко сказала она. – Или он опустил бы руки под грузом ответственности.

Его глаза на мгновение удивленно округлились, как будто подобная перспектива не приходила ему в голову. Потом он издал короткий смешок. Не веселый, нет. Растерянный.

– Иногда мне казалось, что я иду под обрывом, – проговорил Джулиан.

– А теперь?

– Теперь? – Он снова задумался. – Теперь я не могу иначе. Это мой удел – идти только вперед и всегда быть на высоте. – Маркиз покосился на собеседницу и добавил: – Почти всегда.

Мужчина, никогда не совершивший неверного шага. Воплощение грации. Уверенный, решительный и к тому же счастливчик. В результате он стал этакой живой легендой. Им восхищались, ему подражали, но никто и никогда так и не смог с ним сравняться.

И никто не понимал, чего ему это стоило.

У Фебы внутри все сжалось. Как же ему, однако, было тяжело. И на какой-то миг она почувствовала благодарность судьбе за то, что на ее долю не выпало ничего подобного.

– Должно быть, вам иногда бывало страшно.

Маркиз на мгновение задумался, затем пожал плечами. Протянув руку, он отогнал мошку, которая летела прямо на огонь.

– Я думаю это потрясающе, – тихо добавила она. – То, что вы сделали.

– Возможно. Но теперь вы понимаете, почему мне так смешно, когда меня называют безрассудным. – Он снова отогнал мошку, упорно стремившуюся к огню, отлично понимая, что она не оставит попыток. – Я никогда не был безрассудным.

Феба понимала, что это сущая правда. Жонглер и канатоходец должны научиться очень точно чувствовать время и место. Иначе – гибель.

– Вы, наверное, гордитесь, – сказала она со страстью, удивившей даже ее саму, – всем, что сделали. Вашим близким повезло – у них есть вы.

– Да, – безразлично сказал он. – Наверное, горжусь. И им повезло.

На его красивом лице появилась задумчивая улыбка.

Феба сразу поняла, что его самоуверенность совершенно естественна. И ей это понравилось.