Очаровательная скромница

– Я дарил ей дорогие подарки, выполнял все капризы, а она попыталась меня убить. Я всего лишь… Мы все только люди, мисс Вейл. И все несовершенны. У каждого есть свои слабости, желания, недостатки. Как говорится, каждому свое. Временами мы видим то, что хотим видеть, и не замечаем ничего другого.

Кого он убеждает, ее или себя? Неужели он хочет сказать ей что-то важное?

Или никто в высшем обществе не в состоянии его понять?

– Не могу представить себе вашего поклонения, лорд Драйден.

– И снова вы правы, – усмехнулся маркиз. Он внимательно изучал свою сигару, которую докурил уже до самого конца.

Только в этот момент Феба заметила, что сжимает его рукав. Она отдернула руку и отпрянула.

– Извините, – пробормотала она. – Я не заметила… Мне очень жаль.

– Вам не за что извиняться, – неожиданно страстно выпалил он.

Теперь она отчетливо чувствовала его запах, уникальный, свойственный только этому мужчине. Она ощущала исходящее от него тепло – словно от тлеющего огня. Это одновременно успокаивало и будоражило.

Феба не могла вспомнить, когда в последний раз непроизвольно хватала кого-то за руки в поисках безопасности или защиты.

Этот мужчина явно привык к роли защитника, поскольку занимается этим постоянно.

Джулиан заговорил очень тихо и неуверенно, словно для него было в новинку делиться сокровенным.

– Знаю, я должен делать вид, что всего лишь терплю оперу, потому что такое отношение считается для мужчины нормальным. Но я нахожу ее божественной. Разумеется, когда передо мной истинный талант. И, между прочим, я считаю, что настоящую оперу и большинство музыкальных спектаклей разделяет целая вселенная. Я нахожу оперетты… – он помедлил, подбирая удачное слово, – утомительными.

Феба не могла не рассмеяться. И этот смех вернул ей полный контроль над собой, который она частично утратила, оказавшись во власти музыки.

– А вы играете на фортепиано, мисс Вейл?

Теперь Феба весело и от всей души расхохоталась.

– Надо же, как дрогнул ваш голос, лорд Драйден. Но вынуждена вас огорчить. Да, я играю на фортепиано. Правда, данного небесами таланта у меня нет. Но техника хорошая. И мне этот процесс очень нравится, – весело предупредила она. – Не исключаю, что еще здесь, у Редмондов, вам предстоит в этом убедиться. Потерпите?

– О, ради вас я буду воплощением вежливости. Я не буду зевать, чесаться и ерзать на стуле, заставляя его скрипеть.

– Какое облегчение!

Маркиз кивнул.

Феба улыбнулась и обхватила плечи руками. Все же ночь была довольно прохладной.

Маркиз легко стряхнул сюртук с одной руки, и приготовился стянуть его с другой, чтобы набросить ей на плечи.

Девушка поняла, что он собирается сделать, и потрясенно попятилась. Джулиан замер – одна рука в рукаве, вторая свободна. А потом, не произнеся ни слова, он вернул сюртук на место.

Повисло неловкое молчание.

Его пальцы нервно теребили окурок сигары. Нет, они не дрожали, но Джулиан себя явно не контролировал. Когда в руке остались только крошки табака, он взглянул на них с недоумением.

И этот человек известен своими изящными манерами.

Феба решила, что они оба потрясены тем, каким правильным… уместным был жест. Джулиан желал защитить ее. Это для него естественно.

Она еще немного отступила.

Она учительница и платная компаньонка, а он маркиз, и не должен кутать ее в свой сюртук. Не придет же ему в голову кутать в сюртук кухарку. Да и в любом случае она не знала, что это – когда о тебе заботятся.

– Лизбет очень хорошо играет на фортепиано, – сообщил он. – Некоторые даже говорят, что у нее талант.

«И деньги. И красота. И перспективы. И семья. И красивая одежда. И веер, который напоминает ей о тебе.

А владеет ли она твоим сердцем?»

Или твое сердце тоже объект делового соглашения?

– Вы правы, – согласилась Феба. Она всегда была честным человеком и превыше всего ценила правду. Хотя что еще она могла сказать в подобных обстоятельствах?

Так, по крайней мере, безопасно.

Ерунда, заявила Феба самой себе. Это трусость.

Внезапно она ощутила в руке китайскую шелковую шаль Лизбет. Она повернула голову и взглянула в сторону двери. Проклятье! Сколько времени она отсутствует?

Маркиз, должно быть, почувствовал, что она готова бежать, и быстро заговорил.

– Я никогда в жизни никому не говорил о вазах и коробке для сигар.

Феба застыла.

Она сделала глубокий вдох и порывисто выдохнула. Какая-то часть ее существа пребывала в ярости. Ну почему судьба к ней так несправедлива? По какому капризу фортуны она оказалась в темноте наедине с потрясающим мужчиной и волшебной музыкой? Ведь она всего лишь человек, слабое существо. Ей далеко до его стойкости. Как хотелось затопать ногами и выкрикнуть: «Не обременяй меня грузом своей дружбы! Не делись со мной сокровенным! Избавь от своего внимания! Из этого все равно ничего хорошего не выйдет! Мне только двадцать два года! У меня нет ответов на все жизненные вопросы. Мне только хотелось немножко побыть рядом с тобой!»