Очаровательная скромница

Что-то в его лице не позволило ей продолжить. Словно его большая рука закрыла ей рот.

Последовала неловкая пауза.

– Вы настоящий джентльмен, и честь для вас превыше всего.

Тук-тук-тук. Мысленным взором он видел Фебу Вейл, которая становилась все меньше и меньше, удаляясь от него, и в конце концов скрылась за горизонтом.

Он так сильно стиснул зубы, что заболела челюсть.

Джулиан больше не мог выносить эту пытку.

– Лизбет, – хрипло начал он.

И неожиданно все ее царственное величие исчезло. Девушку явно охватила паника.

– Джуль, прошу вас, не надо. Вы же не хотите…

– Это плохо и неправильно, Лизбет. – Его голос едва не сорвался. – Не могу выразить, как мне жаль. Я искренне желаю вам всего самого наилучшего, но не могу иначе. Простите, я должен…

Она открыла рот, но не произнесла ни звука.

Маркиз низко поклонился и ушел, ничего не замечая вокруг. Его провожали десятки глаз, но он к этому привык. И лишь добравшись до лестницы, он перешел на бег.

Он остановился у распахнутой двери. Небо было темное и огромное, Лондон – бесконечен. Феба могла быть где угодно.

Один из лакеев, вероятно, что-то понял и сжалился.

– Она побежала туда, милорд, – сказал он и указал направление. Джулиан бросился в ту же сторону.

Феба рухнула на сиденье экипажа, и только теперь ее начала сотрясать дрожь. Она обхватила себя руками, закрыла глаза и откинулась на спинку.

– Боже, за что? – простонала она и сильно ударила ногой сиденье перед собой, словно эта была Лизбет, или Уотерберн, или ее собственный глупый зад.

Хуже всего, что Джуль знал. Ему было известно о пари. Он слушал, как она взахлеб рассказывала о кавалерах, букетах и вальсах, и при этом знал, что она – нечто вроде дрессированной собачки для общества, прихоть, новинка.

Поездка была недолгой. Она выскочила из экипажа, проигнорировав протянутую руку кучера.

– Жди здесь, – приказала она.

Пробежав мимо сонного лакея, открывшего ей дверь, Феба, перескакивая сразу через несколько ступенек, взлетела по лестнице в свою отвратительно розовую бархатную комнату, быстро побросала вещи в сундук и захлопнула крышку.

Почувствовав тошноту, она согнулась над ночным горшком и ее вырвало.

Отдышавшись, она сильно потерла глаза, словно хотела раз и навсегда стереть из памяти позорную сцену, и стала размеренно дышать, стараясь привести мысли в порядок. Без этого она не могла думать. Но все было бесполезно. Боль, казалось, была везде – даже в воздухе, которым она дышала.

Да, она оказалась полной идиоткой. С этим не поспоришь. Ей так хотелось, чтобы ее кто-то желал, что она убедила себя в искренности чувств окружающих. Ей так хотелось хотя бы какое-то место на земле назвать своим домом, что она почти поверила в реальность происходящего.

Она вздернула голову. Пусть все катятся к черту. Она поедет в Африку, и никогда больше не вспомнит об этих людях и не увидит их.

А потом Феба замерла. Да, она дура, но теперь она дура, которой нечего терять. Она взглянула на красивую накидку, позаимствованную ею у сестер Силверторн, которую она только что сорвала с себя и швырнула на кровать, и решила, что у нее есть на эту вещь планы. И позвонила лакею.

– Отнеси мой сундук в экипаж.

Она подхватила кота, следившего за ее метаниями с глубокой тревогой, и уложила его в корзинку. Десять минут спустя мисс Вейл навсегда закрыла за собой дверь дома Силверторнов.

Джулиан довольно скоро понял нелепость своего поведения. Нет смысла бегать взад-вперед по ночному Сент-Джеймс-сквер и звать Фебу, словно потерявшуюся собачонку. В любом случае она едва ли к нему подойдет. И он вернулся домой. Одиночество было полным. Войдя в библиотеку, от сбросил фрак и отшвырнул его в угол. Было искушение бросить его в огонь, чтобы сжечь всякое воспоминание о ночных событиях. Он сорвал галстук, словно это была удавка, и швырнул его вслед за фраком, но только галстук улетел недалеко, и это привело Джулиана в ярость. Он расстегнул рубашку. Почему-то одежда мешала ему, стесняла движения.

Взгляд остановился на графине с бренди, и он задумался, что будет, если швырнуть его о стену. Быть может, это поможет успокоиться?

Драйден всегда считался человеком, совершающим быстрые, точные, обдуманные действия, которые неизменно решали все поставленные задачи. Вероятно, он все еще оставался именно таким человеком, потому что графин уцелел.

В доме было тихо, как в могиле. Раньше Джулиан никогда не обращал на это внимания. Скорее всего, так было всегда.

«Возможно, мне надо завести кота», – подумал Джулиан.

Дверной колокольчик зазвенел, когда он наливал бренди. Мужчина нахмурился, поставил на стол стакан и графин.

Маркварт спал. Никто не появился, чтобы открыть дверь.

Маркиз подошел к окну и выглянул.

Лампы были погашены, и Джулиан видел на крыльце лишь неясный силуэт. Это могла быть только женщина. Еще он заметил в отдалении экипаж. Сбежав вниз, он распахнул дверь. От облегчения, радости и неверия у него закружилась голова.