Очень хотелось солнца

Возвращаться тогда, в первый вечер, к себе домой в полупустом метро – да-да, мы проговорили допоздна! – мне было крайне тяжело. И без того обычно раздражающая меня расхлябанная январская московская снежно-грязная распутица, тоскливое ожидание вечно где-то застревающего автобуса, суетливые, бестолково сующиеся под ноги горожане сегодня воспринимались мной как-то особенно остро. Рай был позади, я спускался в чистилище.

Вошел домой, включил в прихожей свет, постоял… тишина… нежилая прохлада квартиры, в которой никого не было… Усмехнулся: только чемодана у ног не хватало, ведь я вернулся домой с таким же чувством, с каким возвращаются из очень длительной командировки, откуда-то, где жизнь идет совершенно по-другому, и после которой надо как-то входить в привычный, обыденный, определенный этой, домашней жизнью ритм. Раньше мне этот переход облегчали жена и сын: встречая на пороге, они заваливали заботами, проблемами, новостями, событиями, произошедшими с ними в мое отсутствие.

Сейчас этот переход нужно было совершить самостоятельно. Я пришел из жизни, где было много хороших людей, в жизнь, где я совершенно один и где позаботиться о себе могу только сам.

И с ужасом сознавал, что мне этот «переход» практически не под силу.

Чтобы не думать, чтобы что-то делать и не думать, я отправился на кухню, зачем-то поставил чайник. Затем зажег свет в своей комнате… Переоделся в домашнее… пошевелил бумаги на столе… понял – нет, не хочу, не могу, не буду сегодня работать.

Вспомнил о чайнике. Вернулся на кухню, налил себе чаю, подумал, что не смогу пить его один в пустой кухне, и понес в комнату.

Нажал кнопку компьютера, вставил один из дисков Егора. Замелькали первые кадры… я отхлебнул чаю… и тут четко осознал – не то. Все это, что я сейчас делаю, – не то. Не хочу смотреть кино, не хочу чаю. Ничего не хочу…

Откинул покрывало с постели, лег и укрылся с головой.

И только надежда на то, что в следующие выходные мы условились встретиться, примирила меня с этой реальностью, и я постепенно заснул.

Так и потекли они теперь, эти недели и месяцы – от выходных до выходных. Искусственно нагружая себя делами, утопая с головой в работе, я терпеливо отсчитывал дни: ах, только понедельник… нет, вот уже среда, а вот и четверг… значит, до вожделенной пятницы или субботы осталось совсем недолго…

– Отец! Ты куда пропал? – звонил мне изумленный сын. – У тебя все в порядке?

– Лучше, чем тебе кажется, – отвечал я ему.

– Ты, может, заедешь к нам?

– В выходные? Нет, не смогу. Давай повидаемся на неделе.

– Ты опять, что ли, у Егора зависать будешь?

Я мысленно ощеривался:

– Да, а что?

– Ну у тебя и терпение! Ты небось уже с ним весь Голливуд пересмотрел?

– Слава богу, еще не весь, – отвечал я, понимая, что не смогу объяснить сыну, что удерживает меня, совсем немолодого человека, возле этой славной семейной пары. Чего, быть может, я не нахожу в квартире моего сына…

В тот вечер я не спеша, с наслаждением улавливая в сентябрьском воздухе первые «прогорклые» нотки палого листа, шел привычным маршрутом от метро к дому Егора и Нелли в предвкушении анонсированной мне сегодня по телефону «потрясной семейной мелодрамы», но «с элементами большого кино». В пакете, в качестве «своей доли» в «семейном ужине», нес любимые сардельки, упругие и пышущие красным жаром помидоры «только с грядки» и немного свежих «собственноручно вчера собранных» грибов, что «захватил с собой для вас с дачи» один из моих аспирантов. Шел, улыбаясь самому себе и представляя, как будет мелко-мелко дрожать «боб» увидевшей меня Фанни, как с ленивой грацией Нелли обязательно заберет у меня плащ – «Ну что вы, мне нетрудно!» – и аккуратно повесит в стенной шкаф, как снова ворвется в квартиру Егор с воплями «Фанни, гулять срочно! У нас впереди хорошее кино!» – и я даже не прочь, пожалуй, прогуляться с ними – таким светлым, чистым и пронзительно-ясным был тот осенний вечер.

Набирая код у подъезда, я даже не услышал, а скорее почувствовал, что за моей спиной появился кто-то еще и, обернувшись, сперва буквально уперся носом в огромный, стильно и дорого упакованный букет темных густым, каким-то винным цветом роз. За шуршащим целлофаном нарисовалась весьма импозантная мужская физиономия, которая приветливо, но сдержанно улыбнулась.

Возникло некоторое замешательство – мужчина стоял ко мне очень близко и явно отступать не собирался – я не сразу понял, что он хочет войти вслед за мной. Невысокого роста, в сером элегантном костюме, выгодно скрывавшем его несколько пополневшее тело, с седеющими, хорошо постриженными и даже, как мне показалось, несколько уложенными волосами… Зеленоватые водянистые глаза спокойно и уверенно глядели на меня в упор – мужчина явно привык к людскому подчинению и не скрывал этого, а потому не понимал, видимо, почему я мешкаю.