Очень храбрый человек

– У нас с Омером не было отношений, но мы близко подошли к этому. Мы наконец признались в наших чувствах друг к другу. Не знаю, понимаете ли вы, что это такое? Любить человека много лет, даже десятилетий, и вдруг, когда тебе за сорок, узнать, что тебе отвечают взаимностью. Это было как чудо. Это и было чудом. Но Омер сказал, что должен поговорить с Вивьен, прежде чем наши отношения углубятся.

Лизетт опустила голову и зажмурилась. Потом подняла голову. И посмотрела прямо в глаза суперинтенданту Лакост:

– Я ее не убивала.

– И что произошло? – спросила Лакост.

Она заметила, что Бовуар читает что-то на экране своего компьютера. Какое-то сообщение. Но она сосредоточилась на средних лет бухгалтере, которая стала агентом полиции. А потом – подозреваемой. И сейчас сидела перед ней.

– Вивьен сказала, чтобы он порвал со мной.

Вот оно.

– Почему?

– Почему она вообще что-то делала? – Демоны Клутье, давно запертые глубоко внутри ее, наконец разорвали жилы и выпрыгнули наружу. – Потому что была слабой, испуганной, зависимой и привыкла манипулировать людьми.

– Чего она боялась?

– Того, что перестанет быть главным человеком для Омера. Она сумела внедриться между Омером и Кати, а теперь встала между ним и мной. Я должна была это предвидеть, но мне казалось, что дело в ее особом отношении к матери. Подростковые комплексы. Теперь она выросла. Вышла замуж. Мне и в голову не приходило, что она скажет: либо я, либо она.

– А она так сказала?

– Да.

– И что сделал Омер?

– Вы знаете, что он сделал. Порвал со мной.

– Предпочел взрослую замужнюю дочь женщине, которую любил?

– Да.

– Почему?

– Очевидно, он любил меня недостаточно. Не любил так сильно.

– Так, как Вивьен?

– Так, как любила его я.

– Что он сделал?

– Ничего. Сказал, что мы больше не можем встречаться.

– И вы согласились?

– А что я могла сделать?

Лакост посмотрела на нее. Они обе знали, что она могла бы сделать. А возможно, и сделала.

– Как давно это случилось?

– Почти год назад. С тех пор мы не виделись. Пока он не отправил мне на почту сообщение, что Вивьен пропала.

– Где вы были в субботу?

– Это мой выходной. Я занималась дома стиркой. Всякими домашними делами.

– Одна?

Лизетт кивнула. Всегда одна.

– Вы не ездили к Вивьен? Поговорить с ней откровенно?

– Конечно нет. С этим было покончено почти год назад. С какой стати мне к ней ездить? Что вы такое говорите?

– Я говорю, что такие вещи не проходят сами по себе. Они гноятся. Время не всегда лечит. Иногда ситуация ухудшается. Не это ли случилось с вами, Лизетт?

– Нет, конечно.

– Вы думали об этом каждый день?

– Нет.

– Вы думали о том, что могло бы произойти, если бы Вивьен не сделала того, что сделала? Насколько иной стала бы ваша жизнь?

– Нет.

– Вы договаривались с ней о встрече? Чтобы предложить ей что-нибудь, что она хочет?

– Нет.

– Может быть, деньги?

– Нет.

– Она предложила встретиться на мосту?

– Нет.

– Вы ее оттолкнули?

– Нет!

– Вы желали ей смерти?

Пауза.

– Да.

Глава тридцать восьмая

Рейн-Мари вошла в кухню и тут же поняла, что прервала разговор.

– Прошу прощения, – сказала она, остановившись у двери. – Что-то случилось?

– Non, – ответила Изабель. – Мы просто болтали.

Хотя было ясно, что это не так.

– Я должна приготовить завтрак, – сказала Рейн-Мари, направляясь к холодильнику. – Не желаете ли продолжить беседу в кабинете?

Изабель Лакост улыбнулась и кивнула:

– Merci. Мы так и сделаем.

– А где Арман?

– Пошел прогуляться. Взял с собой собак. А месье Годен все еще спит?

– Да, – сказала Рейн-Мари. – Я заглядывала в комнату, но не хотела его беспокоить. Жан Ги ушел с Арманом?

– Non, – раздался знакомый голос.

Жан Ги некоторое время назад ушел в кабинет, чтобы распечатать какой-то документ, а теперь вернулся в кухню с бумагами:

– Но мне нужно его найти. Скоро вернусь. Не позволяйте Изабель съесть все. Вы же ее знаете.

Рейн-Мари улыбнулась и проводила его взглядом.

Все шло своим чередом. Бекон скворчал на сковородке. Кофе варился. Огонь в камине пылал, когда женщины прошли в кабинет, чтобы продолжить начатый разговор, а Жан Ги отправился на поиски Армана.

Над истончающимся слоем снега поднимался туман. Воздух стал теплее земли. Это придавало хорошенькой деревушке таинственный вид. Если бы не грязь…

Сапоги Бовуара издавали чавкающий звук, пока он быстрым шагом шел к мосту, к мешкам с песком, уложенным на берегу для предотвращения угрозы, к счастью уже миновавшей.

Три высокие сосны, вокруг которых вращалась вся жизнь в деревне, стояли перед ним, частично скрытые туманом. Словно они существовали одновременно в этом мире и в потустороннем.

Каждый раз, когда они с Анни привозили сюда Оноре, Жан Ги выходил с сыном поиграть на деревенском лугу. Порой, когда он сидел на скамье и наблюдал за Оноре, его охватывало очень странное чувство, что мальчик играет не среди деревьев, а с ними.

Жан Ги уже почти дошел до моста на пути в оперативный штаб, где он рассчитывал найти Гамаша, как вдруг увидел какое-то движение на вершине холма, возле дороги, ведущей из деревни.