Очень мелкий бес

Гай Валентинович собрался и по возможности кратко изложил историю Бородавина, а закончил выводом, что Сила Игнатович укусил Игоряинова и Портулака, благодаря чему оба обрели способность передвигаться по воздуху со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не утаил он и неувязки, говорящей в пользу Бородавина, — зачем было ему писать воспоминания и так раскрываться? Сидел бы себе спокойно. Неужто тщеславие подвело?

Владимир Сергеевич, который об Игоряинове только слышал (когда умерла мать Людочки, тот был в Лиссабоне), а насчет ухода Портулака имел свое мнение, и то слушал, раскрыв рот. Но это не помешало ему после рассказа Верховского произнести веско:

— Лженаука! Фантастика! Я верю эмпирическому опыту, а это все чушь и беллетристика. Если бы эти ваши вампиры еще были как-то связаны с пришельцами или снежным человеком, то я, может, и оставил бы им небольшой шанс, а так уж нет. Я им шанса не оставляю. Лженаука, лженаука и еще раз лженаука! Хотя нынче лженаука и наука суть синонимы — и той, и другой управляют жулики, чинуши и бездарные шар­латаны...

— А я, папа, верю, — тихо сказала Людочка. — Как это жутко получается. Выходит, что Вадим теперь...

— Вот плоды воспитания нынешней молодежи! Ни во что не ставят мнение отцов! — не дав договорить дочери, выкрикнул Владимир Сергеевич. — Сечь, сечь и сечь! — Он уставился на Верховского. — Нет вернее метода воспитать уважение к старшим и... и... уважение к наукам! Ярослав Мудрый недаром...

—  Прошу прощения, — сказал Верховский, вставая, — о проблеме отцов и детей поговорим в следующий раз. Времени у меня негусто. Точнее, у нас у всех нет времени. Не знаю, как вел себя Бородавин все годы после войны, но сейчас он стал опасен. Доказательств тому хватает. — Гай Валентинович направился к дверям. — Простите, но я вынужден задать вам обоим вопрос: Бородавин никогда не пытался укусить кого-либо из вас?

— Никогда, — сказала Людочка.

— Вспомнил! — Владимир Сергеевич ударил кулаками о стол. — Были такие намеки. Мы с ним тут часто вдвоем, по-соседски, за бутылочкой... И вот, бывало, положит он мне голову на плечо и зубами цыкает, цыкает у самой моей шеи. Я ему: «Не цыкай, Сила, зубами, эмаль обобьешь!» А он мне: «Мои зубы вечные, если надо, проволочные заграждения перекусят» — и опять цыкать.

— Вам повезло. Мог укусить, но, видно, сдерживался, а вот теперь не сдержался. И понесло его: этот поэт ваш, Игоряинов, и мало ли еще кто... — Верховский вздохнул: — Я пойду к нему, а вы будьте наготове.

— Я с вами, — важно сказал Протопопов. — Бородавка, мой друг и товарищ, я должен удостовериться, что вы не ошибаетесь. Я не из нынешних, я так легко товарищей не сдаю. — Он строго посмотрел на Людочку.

— Тогда возьмите вот это. — Верховский наделил Владимира Сергеевича половин­кой чесночной головки. — Мало ли...

— Я снежного человека не испугался, а тут уж как-нибудь... — отвечал Протопопов, зажимая чеснок в кулаке. — Люда, закройся на все замки и цепочку! Если что — помни: я любил тебя, хотя ты не всегда была хорошей дочерью.

Верховский, услышав про снежного человека, вздернул брови и хотел что-то сказать, но Владимир Сергеевич уже был на лестнице и звонил к Бородавину. Гаю Валентиновичу ничего не оставалось, как последовать за ним. Людочка закрыла дверь и приникла к глазку, но ничего, кроме спин, не увидела. А потом отца и Верховского поглотила бородавинская квартира.

— Ну и что будем делать? — задал Портулак риторический вопрос под звук льющейся с кухни воды.

— Американец позвонил бы 911, — сказал Виташа. — Или адвокату...

— А мы можем написать на деревню дедушке, — ответил Портулак. — Что характерно, это письмо обязательно дойдет. Дедушка приедет в сопровождении добрых молодцев санитаров...

— Ты знаешь... я вот думал, пока ехал сюда... Ничего делать не надо, — сказал Виташа. — Вообще ничего. Потому что все равно, что ни делай, ничего не сделаешь. Ну как если на тебя собака бросается — побежишь, обязательно догонит и вцепится, а так...

— Что так? — раздраженно бросил Портулак.

— Давай... ты не ругайся... церковь здесь рядом... свечку поставим...

— Тьфу! — Портулак встал и вышел из комнаты.

Однако на кухню, к Зое, идти ему тоже не хотелось. Потолкавшись в коридоре, он вошел в ванную и стал умываться холодной водой.

И тут зазвонил телефон. Первой к нему успела Зоя. Когда мокрый Вадик выскочил из ванной, она уже проворковала: «Алло, это министерство инопланетных сообщений и по совпадению квартира писателя Бунчукова». В руках у нее были тарелка и влажное полотенце с Микки-Маусом, поэтому она прижимала трубку к уху плечом.

— Но это, если вы догадались, не Бунчуков... — сказала Зоя, не переставая вытирать тарелку. — Кто говорит с вами? О, это прекрасная незнакомка!.. Угадайте с трех раз... Нет, не Мэрилин Монро... И не Алла Пугачева... И не Мария Магдалина, хотя уже тепло... Слава Богу, хоть с четвертой попытки угадал! Слушай, чего это вы все какие-то чумные сегодня?..