Очень мелкий бес

Поэтому новое свое появление в коридоре он обставил с максимальной простотой, говорящей, с одной стороны, о несгибаемости перед обстоятельствами, а с другой — о готовности испить горькую чашу до дна. В этот момент Олег Мартынович очень напоминал Кая Юлия Цезаря, которому множество прорицателей и даже жена Кальпурния, видевшая вещий сон, не советовали ходить в сенат, но он все равно по­шел, потому как долг — превыше всего.

Сейчас долг Олега Мартыновича заключался в том, чтобы поехать домой к Игоряинову и морально поддержать его осиротевшую семью.

— Я съезжу к Игоряинову, — сказал он Похлебаеву и Вятичу, — а вам советую отправляться по домам. Толку от вас не Бог весть сколько, а за моральную поддержку — спасибо. И орлов своих, Борис Михайлович, тоже отправляйте отсюда. А то знаю я: сначала пиво, потом чего покрепче. А утром мне придется с арендодателями объясняться из-за покореженных огнетушителей...

Вспомнив про утро, Олег Мартынович погрустнел, и голос его дрогнул. Утром он мог оказаться рядом с Игоряиновым, и хорошо, если не в каком-нибудь тайном гэбэшном морге.

Поэтому-то он благородно отказался от компании Вятича — чтобы не подвергать его опасности, — сел в свои «Жигули» и поехал, нервно реагируя на автомобили в соседних рядах. Ему хотелось материться, но отчего-то он этого не делал и только отбивал ладонью по рулю ритм самых непристойных ругательств. Неподалеку от дома Игоряинова он затормозил и, не выходя из машины, купил у мальчишки-разносчика пачку сигарет. Дым вошел комом в забывшее его вкус горло, и Олег Мартынович зашелся в кашле...

Верховский еще на подходах к дому Бородавина испытал смутное ощущение, что здесь ему уже приходилось бывать. Мухинская энциклопедия связывала дежа-вю с реинкарнацией, но Гай Валентинович этого не знал и в свои прошлые жизни углубляться не стал. Он просто вспомнил, что на самом деле раньше заходил в этот дом. Два года назад у Людочки умерла мать, и по этому печальному поводу они приезжали к ней всем издательством.

Открытие, сделанное на полутемной лестнице, заставило Верховского содрогнуться: квартиры Людочки и Бородавина оказались на одной площадке. Выходило, что он попал в самое логово... Он понял, что случилось с Игоряиновым и куда он подевался. Бородавин — сосед Людочки; Людочка — секретарь Игоряинова; Игоряинов исчез, как будто улетел... Не долго думая, Гай Валентинович раздавил несколько зубков, на­мазал чесночной кашицей руки и шею и, поколебавшись, в какую дверь звонить, пред­почел квартиру Людочки.

Открыл Владимир Сергеевич, одетый в штаны с красно-синими лампасами и май­ку с большой дырой на животе. По причине предстоящего дежурства он был почти трезв.

— Я по работе, из «Прозы». Редактор Верховский Гай Валентинович, — представился Гай Валентинович. «Сунуть ему чеснокодавилку под нос, и вся недолга!» — мелькнуло у него в голове.

— Грехи пришли замазывать?— с ослиной многозначительностью осведомился Владимир Сергеевич, которому Людочка успела пожаловаться на то, как ее третировали в издательстве.

Верховский ожидал всего, но только не того, что ему придется в чем-то оправдываться перед предполагаемым упырем. Желая поскорее прекратить эту нелепую сцену, он ткнул ладони прямо в лицо Владимиру Сергеевичу. Тот отшатнулся, но тотчас принюхался и спросил почему-то с радостным удивлением:

— Чеснок?

— Чеснок, — подтвердил Верховский.

— А что это вы руки намазали, от псориаза, что ли? У вас правильный подход — лечить естественные болезни естественными продуктами. Это классика! — воодушевленно заговорил Владимир Сергеевич, не испытывая никакой неловкости от того, что разговор происходит на лестнице. — Вам порекомендовали или сами дошли?

—  Я, видите ли, по другому вопросу... — начал Верховский, поняв, что отец Людочки никакой не упырь, но не зная, как выйти из создавшегося положения.

Руки стали мешать ему, резким движением он убрал их за спину.

— Да не прячьте, не прячьте! Я же врач, я и не такое видывал!

— Я и не прячу, — сказал Верховский, но руки оставил за спиной.

— Дерматит, чесотка, грибковые заболевания? Все равно вы на правильном пути. Чеснок и лук, лук и чеснок — вот две панацеи, которые спасут мир! Это надо довести до научной общественности. Вопрос — как? Вы же знаете, кто сидит у нас в научных журналах! Я писал туда— правда, по другой тематике: я предлагал лечить облысение музыкотерапией, — и вы знаете, что мне ответили? Эти чинуши, эти бюрократы от науки — гадостью, чистейшей гадостью они мне ответили. А ведь я, когда у моей со­баки выпала шерсть, вылечил ее Шопеном. Я разочаровался, я больше не пишу в их вонючие журналы. Пусть подавятся! Настоящий талант и без их журналов проживет!.. Скажите, вы одни руки или весь, с головы до ног, мажетесь?

Владимира Сергеевича вдруг огрела мысль, что спасение мира — в луке и чесноке, и даже пригрезились победные исследования, которые перевернут современную медицину. При таком раскладе обсудить проблему со знающим человеком было очень кстати.