Очень мелкий бес

— У меня нет проблем со здоровьем, — заверил его Верховский и сказал неправду, потому что нажитая еще в лагере язва желудка постоянно напоминала о себе. — И намазаны у меня только руки, но вовсе не потому, что с ними происходит что-то не то. Мне так захотелось.

— Понял! Вы ставите эксперименты на себе! Как Пастер! Скажите, а как вам уда­лось привить себе псориаз? Ведь это же Нобель как минимум!

— Медитацией! — изрек Гай Валентинович. — Может быть, вы меня пригласите в квартиру?

— Да, да, прошу вас! — засуетился Протопопов, пропуская его в коридор. — Как это правильно! Я давно говорю: медитация, йога и урина вовнутрь — вот чего не хватает нам для оздоровления. При их комбинаторном использовании никакая карма не устоит, сама себя подправлять начнет. Впрочем, коррекция кармы — штука сложная, малоизученная...

— Можно мне с Людой поговорить? — прервал его Верховский.

— Люда, Людочка, Людок! — заорал Владимир Сергеевич так, будто у них было по меньшей мере с десяток комнат. — К тебе пришли!

— Я сейчас, — ответил приглушенный Людочкин голос.

— Ах да, забыл, она в ванной! — хлопнул себя по лбу Протопопов. — Песочек, которым ее сегодня на службе пропесочили, смывает. Ха, ха, ха! И правильно, надо воспитывать молодежь, иначе она совсем отобъется от рук. И сечь, желательно сечь, как это было издревле на Руси. Как писал в «Русской правде» Ярослав Мудрый... — Но тут, видимо, память Владимира Сергеевича засбоила: — Око за око, зуб за зуб... Вы раздевайтесь — и сюда, пожалуйста, сюда. Пока дочь из ванной выйдет, чайком побалуемся. Или, может быть, вы есть хотите? Рыбки по-польски с чесночком и зеленью не желаете?

Есть Верховскому совершенно не хотелось, но он утвердительно кивнул, интересуясь, точно ли здесь кладут в еду чеснок. Незамедлительно перед ним была постав­лена тарелка с сероватой массой, от которой пахло уксусом. Верховский, вспомнив про язву, вздохнул, подцепил вилкой кусочек и с опаской положил в рот. Чеснок в польском ястве наличествовал, равно как рыба и зелень. В целом же вкус блюда был таков, что, к примеру, незакаленную Клотильду, несомненно, хватил бы удар.

— Да, Пастер любил эксперименты, — проронил Гай Валентинович.

— Великий был человек! — подтвердил Владимир Сергеевич. — Знаете, однажды его вызвали на дуэль. Выбор оружия был за Пастером. И он предложил своему противнику драться на бутербродах с колбасой. Чтобы секунданты сделали два похожих бутерброда и зарядили один из них крысиным ядом. Ха, ха, ха! Противник забрал вызов назад. Я читал об этом!

Верховский осторожно положил вилку. Тут, на его счастье, на кухне появилась Людочка в легком халатике. Невозможно описать степень разочарования, которое отразилось на ее лице. Она ожидала увидеть кого угодно, в глубине души предполагала явление Каляева или даже Портулака, но и подумать не могла о Верховском.

— Здравствуйте, Люда, еще раз, — сказал Гай Валентинович и привстал. — Можно вашу ручку поцеловать?

— Здравствуйте, Гай Валентинович, — с гримаской ответила Людочка, но в ручке все-таки не отказала и после того, как Верховский запечатлел поцелуй, придвинула стул к столу, села. — Что-нибудь случилось?

— Людок, тебе побольше? — спросил Владимир Сергеевич.

— Все равно, — сказала Людочка.

— Як вам, Люда, по делу. — Верховский отодвинул тарелку, подчеркивая деловой, несовместимый с едой характер предстоящего разговора. — Возможно, мы общими усилиями сумеем пролить свет на исчезновение Игоряинова... Ваш сосед Бородавин знаком с Виктором Васильевичем?

—  Сила Игнатович? — удивилась Людочка, приступая к еде. — Он был сегодня в издательстве, но я сама его там не видела и, уверяю вас, не имела к этому визиту ни­какого отношения. А раньше в «Прозе» он никогда не бывал...

— Кто же тогда порекомендовал ему «Прозу»?

— Один мой товарищ... поэт...

— Очень хороший поэт, — вставил Владимир Сергеевич.

—  Фамилия?.. Фамилия его  как?! —  полагая, что  вышел на след, повысил голос Верховский.

— Портулак, — сказала Людочка.

— Не знаю такого!..

—  Ну это еще не значит, что он не талантливый поэт, — заявил Владимир Сергеевич.

— Я не спорю!.. — поморщился Верховский. — Где можно найти этого... как его...

— Портулака, — подсказала Людочка.

— Его необходимо найти. Возможно, он и ваш сосед Бородавин причастны к тому, что вчера случилось в «Прозе».

— Бородавка-то? — изумился Владимир Сергеевич. — Он мухи не обидит!

— Я докажу вам, что это не так, — твердо сказал Верховский. — Но сначала, ради Бога, Людочка, скажите, где искать вашего поэта?

— Не знаю... — И в тарелку с мойвой капнула слеза. — Его нет... с ним то же, что и с Виктором... Васильевичем... Он пропал... вот с нашего балкона... Как растворился в воздухе...

—  Да, растворился... — подтвердил Владимир Сергеевич, решив придержать свою версию ухода Портулака.

— Бородавин при этом присутствовал?

— Он уже ушел к себе, но до этого мы вместе сидели за столом...

—  Так...  Все  ясно,  все  ясно,  —  забормотал  Верховский.  —  Вы  читали  мемуары Бородавина?

—  Нет, — пискнула Людочка, а Владимир Сергеевич отрицательно покачал головой.