Очень осенняя книга года Белой Металлической Крысы

Не мне судить, справедливо ли это, в конце концов, я по основному образованию инженер-металлург, а не психиатр, как Юлий Гусман. Поскольку я не претендовал, не претендую и не намерен претендовать на участие в политической или общественной жизни, а также на государственные посты, мои ответы на вопросы журналистов – суть их беседа с частным лицом, которое вольно иметь свое частное мнение, основанное на личном опыте, сколь бы странным оно ни казалось читающей публике. Отмечу лишь, что беседа с журналистом в течение десяти-пятнадцати минут, ужатая до объема, представленного в «Коммерсанте», представляет столько же информации о том, что было в этой беседе сказано, что и основной предмет характерного для еврейских религиозных традиций обрезания о биографии и личности исполнившего сей завет Г-да.

Что я пишу, то редактирую. Интервью, которые присылают мне на согласование корреспонденты, – сглаживаю, убирая ляпы и несообразности. Но с материалом, взятым по телефону, который я до его опубликования не видел, ничего сделать не могу и принужден пожать плечами. Единственное, что приходит в голову, – отвечать двумя-тремя короткими фразами, ничего не комментируя и не отвечая на вопросы корреспондентов, но, увы, я разговорчив. В итоге суть сказанного выбрасывается, напечатанными оказываются наиболее хлесткие комментарии к отсутствующим в тексте вопросам – благо я не воздерживаюсь от жестких формулировок, – и Вы имеете вполне справедливый повод оттоптаться на всем этом безобразии.

Засим позволю себе уточнить занимаемую мной позицию, уповая на то, что Вы еще не выбросили это письмо в корзину за недостатком времени и интереса. Отдавая должное благим намерениям многих противников смертной казни, я являюсь последовательным и убежденным сторонником ее применения для целого ряда преступлений. В число их входят убийства при отягчающих обстоятельствах, в том числе с садистскими элементами, включая пытки и людоедство, серийные убийства и изнасилования, совершенные маньяками, а также убийства и изнасилования детей и геноцид. Полагаю также, что смертная казнь должна применяться в отношении организаторов пиратства, работорговли и наркоторговли, какие бы посты они ни занимали, а также руководителей террористических организаций и исполнителей терактов, совершенных в отношении гражданского населения.

Сегодняшнее европейское правосудие, копировать которое нас призывают противники смертной казни, не говоря уже о его отечественной версии, есть правосудие, комфортное не для жертв и их близких, но для убийц, насильников и одержимых благими намерениями людей, никогда не сталкивавшихся с насилием в отношении себя и своих близких. Оно, возможно, подходит для благостного общества, насилие над личностью в котором есть абсолютное исключение, а непротивление злу, по Махатме Ганди, – правило, но не для сегодняшней России, да и не для сегодняшней Европы, сталкивающейся со зверством во все возрастающих масштабах. Несколько десятилетий непосредственных контактов с ситуациями, в отношении которых я полагаю совершенно необходимым применение смертной казни, утвердили меня в том, что в случаях, описанных выше, она необходима хотя бы в качестве санитарного контроля для безопасного существования населения. Оно по большей части состоит из обывателей, которые стоят, в отличие от интеллектуальной элиты, за смертную казнь, поскольку безопасность собственных детей беспокоит их куда больше, чем духовность, соборность и прочие материи, столь популярные в нынешних телевизионных дискуссиях.

Человек, живущий вне реальной жизни, убийство бешеной лисы или волка-людоеда может назвать преступлением против окружающей среды, а уничтожение тигра или леопарда-людоеда счесть страшным грехом, поскольку тигров и леопардов мало, а индусов почти полтора миллиарда, но у Джима Корбетта на этот счет было другое мнение. На протяжении более чем трех десятилетий я сталкивался и сталкиваюсь в России и за ее пределами с ситуациями, когда невинные люди гибнут и подвергаются истязаниям, судьбы их и их близких рушатся, а те, кто это совершает, прикрываются законом и здравствуют, иногда на протяжении многих лет, в условиях вполне комфортных. Я хорошо знаком с аргументами противников смертной казни и статистикой, которую они приводят в защиту этих аргументов. Да простят меня лучшие представители цивилизованного человечества, выступающие за ее отмену, и да простите Вы, человек мной глубоко уважаемый и мне глубоко симпатичный, но аргументы и статистика эти, тем более что статистика вещь столь же лукавая, как и результаты выборов, производят на меня значительно меньшее впечатление, чем кровь и куски человеческих тел, которые мне довелось видеть и держать в руках – в буквальном смысле этого слова.