Очень странная история

«В общем и целом, понятно… — осматривал Великое племя бог. — Обычная гендерная диспропорция, направленная на компенсацию боевых потерь. Для того чтобы естественный отбор не потух. А войны-то и нет… Мда-а-а-а…»

— Эй, ты, уважаемый… — ткнув пальцем в одного из замухрышек, позвал бог. Замухрышка втянул соплю, оглянулся по сторонам и спросил:

— Й-а?..

— Ты-ты, иди-ка сюда…

Сопливый, протолкнувшись через толпу соплеменников, бочком подошёл к богу.

«Да-а-а… — оглядел замухрышку бог. — И ста лет не прошло… Все признаки вырождения на лице».

— И чего же ты, милый, хочешь? — обратился к сопливому бог.

Юноша, переминаясь с ноги на ногу, оглянулся по сторонам и прогундел:

— Пот’ушку… Феликий Ниту-ниту-нетам… несесь… и фаще…

— Чего?! Чего он хочет?.. Подушку? Какую подушку?! Жрец, вы чё тут, народ спальными принадлежностями обеспечить не можете?

— Что ты, Великий! Спать ему есть на чём… Ему, как это… не с кем спать… «Подружку» ему надо, он у нас буковки, озорник такой, не все выговаривает… — шептал Первый Верховный, подобострастно прогнувшись.

— Подру-у-ужку… — Великий почесал затылок. — И что же, никто с тобой, э-э-э… дружить не хочет?

— Не-а…

— Бабоньки, да что же вы такие злые-то? Что же вы, э-э-э… дружить-то с ним не хотите?

— А кому он такой сопливый нужен? — нахально выкрикнула одна из молодых красавиц.

— Дык, ничего он… Вон тут-то у него… тут не всё плохо…

— Да он пользоваться не умеет! — с наглым смешком выкрикнула всё та же девица, и весь коллектив женщин обидно засмеялся. Сопливый и ещё половина мужичков покраснели мордами, хоть поджигай.

— А пожалеть?! — уже с внутренней угрозой уточнил бог.

— А мне своего муженька жалеть голова болит, пусть сами себя жалеют! Сами-то, небось, умеют… — женщины засмеялись ещё громче.

— …Совсем вы, девоньки, озлились, рази так можно?.. А-а-а, да ладно… Ну что, жрец? Что делать-то будем? Ладно-ладно… — замахал руками Великий. — Я уже понял, на всё — воля моя. Всё сам, всё сам… Подружка… Подушка… — Бог принялся расхаживать по Площади, заложив все четыре синие руки за спину. Пока думал — сотворил дождь, град, гром и молнии… Народ терпел, мок и ждал.

— В общем, жрец. Громко я это говорить не могу, — оглядываясь и понизив голос до шёпота, сообщил Великий, — так что слушай внимательно. Обеспечь всех, у кого нет подружек, — подушками. А тем, что за руку держатся, — по паре подушек, и стяни их ремнями. Кого стянуть? Подушки, кретин! Зачем? Они сами разберутся, только чтобы они больше за руки не держались! Где вы достанете столько подушек? А меня волнует?! Вы на то и верховные, сказал «обеспечить» — выполнять, на то воля моя божия!

— Ладно сынки, не переживайте, как-нибудь с моей божьей помощью разберёмся, — мягко, с улыбкой, обращаясь к толпе мужичков, произнёс бог и, развернувшись, пошёл к Океану.

— Беда! Великий Ниту-ниту…

— Перестань… В свете модной теперь демократизации и, так сказать, либерализации можешь обращаться ко мне просто «Великий» или ещё проще — «3НВиФ». Как удобнее… Так что там у вас стряслось?

— Совсем бардак, Великий… три… эн… виф… нет, не могу так… Великий! Я лучше так. Этот, который сопливый… через неделю, как мы ему выдали подушку, стал приходить на площадь и гундеть что-то под нос. Сначала, прости, Великий, мы не придали этому значения… но потом к нему присоединились другие, такие же, с подушками, а потом… не гневись, о, Великий, и те, у которых были подружки, а теперь там — все! все мужчины! — взвыл жрец. — Горе нам, горе! А женщины ропщут… а верховные звенят… громко звенят, Океанский прибой заглушают, так звенят… — Первый Верховный размазывал скупые старческие слёзы по морщинистым щекам. — Пропустил я, Великий, убей меня молнией! Убей! Не достоин я…

— А чё гундит-то сопливый? — перебил жреца странно повеселевший бог.

— Да бред какой-то, — всхлипывая, пробурчал Верховный. — Я и передать-то не могу…

— Тогда пошли, послушаем пророка вашего новоявленного…

На Центральной площади племени собралась и внимала замухрышке толпа полуголых мужчин. Некоторые были с подушкой, некоторые с двумя, некоторые — без. Недалеко в тенёчке расположились женщины и негромко, но недовольно гудели. В стороне от площади разместился жиденький коллектив костлявых стариков, звенели они всем сразу: и бусами, и костями… Завидев идущих к ним Первого Верховного и Великого бога, все приумолкли и напряглись. Звон, однако, не прекратился.

— Так, сопливый, ну-ка бегом ко мне! — скомандовал бог. — Рассказывай, что ты тут несёшь?

Замухрышка твёрдым шагом подошёл к богу и, глядя в глаза Великому, ответил:

— Я несу людям Племени истину!

— Во как? — удивился Бог. — Смелый стал? А пронеси-ка её мне…

— Внимай, бог! Нет подружки, кроме подушки! Не отдай подушку свою другу своему! Не клади подушку свою в доме своём при чужом не своём своём… — забубнил замухрышка.

— Отставить! — поднял руку Бог. — И что вы обо всём об этом думаете, мужики?

— А чё думать? Подушки всем нужны … — высказался кто-то осторожно.

— Так у некоторых же есть подружки! Зачем же подушки? А? — бог оглядел толпу мужиков.

— Всем, значит всем… — загудела толпа.