Очень странная история

— Не могу не ехать, родная. Аттила, скорее всего, не поедет, продолжит пить. Датчане тоже завтра вряд ли поднимутся. Нужно ехать! Иначе брат твой обидится. И чего ты испугалась? Я что, первый раз на вепря иду? Ну, Руна… чего ты. — Зигфрид провёл пальцем по губам Руны. — Ты же уже видела, как я кричу во сне. Ну? Что ты, девочка? Моя девочка испугалась… Да? Иди ко мне… Иди сюда… — И Зигфрид, опрокинувшись на спину, посадил Руну на себя…

…Голова Гутруны покоилась на груди Зигфрида. Жена слушала, как сильно и ровно бьётся сердце принца. Её же сердце сжимала необъяснимая тоска. Что-то вчера пошло не так? Не так получился разговор с братом, не так встретилась с остальными родственниками, всё не так… Ещё этот дурацкий скандал с Брунхильдой… Зачем сказала ей про Исландию? Всё глупый бабий характер, обязательно нужно уколоть соперницу! А за что? Она, Руна, — жена Зигфрида, а Хильда — жена её брата! Глупость какая…

Зигфрид мерно дышал. Зигфрид, её любимый Зигфрид… Ох, она чувствует беду! Не сможет она отговорить его ехать на охоту. Зигфрид никогда не бежал опасностей.

А может, зря она волнуется? Может, всё напридумывало её глупое сердце? Ой, да, конечно напридумывало! С чего она вдруг взяла, что Гуннар весь вечер как-то не так смотрел на её мужа? Всё будет хорошо! Сегодня Зигфрид съездит на охоту, а послезавтра они отправятся домой в Ксантен²⁹, к Гуннару-младшему. Руна вспомнила его серьезный вид с мечом и потихоньку прыснула в кулачок… и тут же вздрогнула — в дверь тихо стукнули: «Ваше высочество, поднимайтесь, пора!»

***

Зигфрид вышел во двор и потянулся. Воздух был прохладный, даже холодный. Изо рта при дыхании шёл пар. «Не будет и в этом году лета, — поёжился принц. — Второй год холодина стоит». Возле конюшни суетился народ. Конюшие седлали коней. Гуннар стоял с оконцованной железом рогатиной в руке и отдавал распоряжения. Из знати кроме Гуннара были ещё Хаген и римский посланник, Зигфрид не помнил, как его зовут: он с трудом запоминал эти латинские имена. Юлиусы, Максимусы, Гаюсы… чёрт голову сломит…

— А, Зигфрид, здорова! — увидел принца Гуннар. — Как ты?

— Нормально. Я вчера мало пил.

— Хорошо, хоть кто-то вчера мало пил! Некоторые вчера жрали всю ночь! Как свиньи! Аттила встать не смог! Он вчера с датчанином только к третьим петухам угомонился.

— Да ладно, датчанин же напился ещё до официального обеда, гунн жаловался…

— Жаловался… А потом король наш датский проспался, и они продолжили. Ну вот сволочи все, ей-богу! Я им тут охоту… Всё готово?! — раздражённо крикнул король.

— А Хильда? — Зигфрид сел на коня, которого подвёл конюший. — Она же любит охоту.

— Не поедет, с малой осталась. Хельг, подай принцу рогатину! А может, и к лучшему. — Гуннар вспрыгнул на кобылу. — А то непременно бы дружину поволокла, а нам только исландцев не хватало. Пьянь чёртова! Хаген, ты готов?! — обернулся к синисту король. — Ну, стоять!

Кобыла в предчувствии охоты танцевала под Гуннаром.

— Готов, ваше величество! — Синист сидел на неприметной кобылёнке. — Готов…

— Он тоже с нами? — оглянулся Зигфрид.

— У костра подождёт. Какой из него охотник. Да, Хаген?!

— Что, ваше величество?

— Ничего, жрец! Хельг, что ты копаешься?! Подай нам рога! И давай-давай сам на коня, время тратим! Загонщики и псари заждались уже.

— Хреновое у тебя настроение, смотрю я, — нахмурился Зигфрид.

— Наверное, перепил вчера, голова болит, щас разойдётся… Римлянин, готов? Ну, помогай нам Один!

И сначала король, а за ним кавалькада из четырёх охотников — рванули к лесу, откуда доносился заливистый лай охотничьих псов.

Охота продолжалась уже два часа. Собаки, кони, люди — устали все. Кабан оказался умным: вместо того, чтобы бежать от загонщиков на охотников, пошёл на прорыв и, покалечив одного загонщика, ушёл в лесную чащобу. Попытки преследования пока не увенчались успехом. Гуннар пустил со своей кобылы ищейку, та быстро взяла след и повела на кабана… Зверь, заметно утомленный, двигался медленно, но когда ищейка настигла его, развернулся и вспорол собаке живот.

— Вот сволочь! — вскрикнул Гуннар, соскакивая на землю и поднимая рогатину…

— Стой, уходит! — взревел Зигфрид и двинул коня в сторону, предугадывая движение дичи. Нагнав кабана, он привстал в стременах и, перевесившись на сторону, со страшной силой вогнал рогатину под лопатку зверю. Кабан кувыркнулся, сломал рогатину, вскочил с визгом, но подоспевший Гуннар ударил своей. Усталые псы, окружив издыхающего вепря, с жадностью лакали хлещущую из ран кровь.

— Загнали… зверя, — Гуннар упал на землю, раскинув руки. Зигфрид соскочил с коня и завалился рядом.

Ничего нет слаще для человека — с самых тех пор, как он встал на ноги и взял в руки палку, — чем кого-нибудь лишить жизни. Охоты, войны… охотничья доблесть, воинская доблесть — суть одно: смертоубийство! Такой человек — зверь. Как классифицируют его биологи, крупный стайный полуденный хищник…

— Думал, мы его уже не возьмём. — Зигфрид смотрел на проплывающие облака.