Очень странная история

Артем наткнулся на него случайно, ковылял по дороге куда глаза глядят (а глядели они вообще непонятно куда — осточертела вся эта война!), забрёл в брошенное село, каких уже видел-перевидел, и… на тебе! Стоит красавец! Поначалу аж опешил: так привык видеть кругом одни воронки да разнесённые по брёвнышку дома, а тут целёхонький, и только что труба не дымит. Сутки просидел в бурьяне — всё ждал, может кого принесёт — не создавал Дом впечатления брошенности. Но так и не дождался. И поселился сам. Поначалу думал отдохнуть, отоспаться, отогреться. Довелось ещё и отъесться — в погребе была картошка, солёные огурцы и сало, много сала. Неделю из Дома не вылезал, и решил никуда больше не ходить. Некуда было идти!

Не ходить, так не ходить, но на седьмой день Артёму вдруг стало страшно: а как припрётся кто-нибудь да и поставит к стенке, а у него даже завалящего пистолетика нет. И отправился он в село, в «экспедицию», какое-никакое оружьеце раздобыть. На другом конце села и раздобыл, новенький АК-74 с тройным боекомплектом и РПГ с парой гранат к нему (вдруг танки?!). Еле дотащил всё. А Дома нет!

Поначалу Артёму показалось, что он вышел не туда, но покрутившись, убедился, что стоит он на той самой улице, возле тех самых тополей… только Дома нет!

Тогда он, вот как сейчас, повалился в траву. Мысли скакали, как кролики, и одна была дебильней другой. Как тогда, когда он впервые увидел Дом, глаза отказывались верить, что Дом есть, — так теперь не верилось, что его нет. Взорвали, что ли, его, пока он таскался? Кто? Когда? Почему не слышал? А главное (главное!), как же он теперь без Дома-то?! Как? И от этой мысли всё вдруг оборвалось внутри. И тогда он вскочил и с бешеной злобой принялся пинать и разбрасывать всё это железное барахло, которое и без того уже надоело до чёртиков, до смерти, до последней изжоги рвотной… Он выл, орал, проклинал. Ради чего ушёл из Дома?! Ради всей этой дряни?!

Когда выкинул последнюю гранату, на душе стало легче. Он успокоился, вздохнул, высморкался и так, на всякий случай, глянул… была какая-то смутная надежда… А Дом оказался на месте!

Ума хватило не бежать за автоматом, а тихо-мирно зайти.

Три дня не выходил. На четвёртый решил повторить эксперимент с оружием, и Дом снова его не пустил. Исчез, как в первый раз. Не хотел Дом оружия! Мысль сама по себе безумная, прямо надо сказать, идиотская, но так было. Тем более, когда ещё через неделю Артём наконец осмелился сделать новую вылазку в село — не за оружием (упаси Господи!), а просто так — и нашёл кошку, то с кошкой Дом принял.

Вот так! С кошкой можно, а с оружием нельзя… Больше экспериментов Артём не проводил, двух раз хватило.

«А теперь чего Тебе надо? — мысленно обращался к Дому Артём. — Ну нету же у Рыжего никакого оружия! Всего обыскал… И у меня нет. Чем тебе Рыжий — не кошка?»

Хотя, конечно, не кошка. Появился он три дня назад с «той» стороны. Поселился на огородах, соорудил шалаш и стал копаться на пустых грядках, добывая пропитание. Впечатление человека приятного не производил, и хрен бы Артём стал себя обнаруживать, если бы не тоска по живому общению, по разговору, по обычной болтовне.

Знакомство вышло бурное. Рыжий, как увидел Артёма, так бросился на него с дубиной и матом, пока Артём кулаком не угомонил… вместе с дубиной… и с матом. Хлипкий сопляк, на отбросах не разъешься… Изо всего, что Артём ему сказал, Рыжий, кажется, понял только про жратву. А после стал тихий и ласковый, как собачка.

Хотя какая там собачка… вон, сидит, волком смотрит, думает, наколол я его.

«Да-а-а-а… — Артём почесал затылок, — а ты говоришь: кошка…» Кошка, как увидела его, так аж с мявканьем кинулась навстречу, все ноги обтёрла, по фигу ей всё было — лишь бы одной больше не шляться. Когда он её принес в Дом, она всё обнюхала и улеглась на кухне, урча, как трактор. Так весь вечер и проурчала, даже жрать не просила.

Что же сейчас не так… Артем прилёг на спину. В небе парил коршун, наматывая круги. Тихо, мирно…

Конечно, не так. Кошка от чистого сердца пошла, а Рыжий — за жратвой. За моей, заметим, жратвой! Любви Рыжий ко мне не испытывает — наверное, даже наоборот. С чего бы ему меня любить? И вот теперь думает, как бы до жратвы добраться и по башке меня долбануть, чтобы ему всё досталось.

Стоп! Что-то в этом есть. Что-то главное… Что-то главное… Что-то… Что?

А то!

Делим! Вот главное! Всё делим и делим! И делим, и делим! А как не поделим, за автоматы хватаемся… А если автоматов нет — резать… А резать нечем — ногтями, зубами… Сдыхать будем, всё делить будем и горло друг другу рвать. Вот что главное!

Бог ты мой. Да что ж мы за звери-то какие?! А может… А может, не оружия Дом боится-то? — Артём аж привстал от страшной догадки. — Может… Он мыслей наших боится? Об убийстве? О разрушении? А я, олух, Рыжего обыскивал… В башке у него обыскивать надо было! В башке! А заодно и в своей.