Очерк французской политической поэзии XIX в.

Бросается в глаза, что в 1830–1840-х годах, когда в творчестве поэтов-рабочих все более утверждался в качестве основного персонажа рабочий люд, обрисованный в его многоразличной трудовой деятельности, Беранже лишь чуть прикоснулся к этой теме в песне «Фея рифм», говоря, что именно он смог ввести поэзию в жилища бедняков, а также в мастерские рабочих, где она озаряет их угрюмую жизнь, облегчает их труд и побуждает их самих к поэтическому творчеству:

Как богачи ей жадно смотрят в очи!
Но, их минуя, предпочтет она
Скупой огонь в простой семье рабочей,
Где песнь ее, как хлеб и соль, нужна.
Пусть прост обед и темный угол тесен, —
Чтоб здесь жилось бедняге веселей,
Она его из пригоршни своей
Поит вином и дерзким хмелем песен.

Где дышит пар, в пыли свинцовых гранок,

Она поет, чтоб каждый видеть мог —
В цветах кирку, лопату и рубанок,
Стихи без рифм и славу без сапог.
А с нею в такт поет рабочий молот,
И весь народ уж подхватил припев,
Меж тем, как трон внимает, присмирев,
Как там, внизу, отплясывает голод[9].

Пер. Вс. Рождественского

Образ рабочих и других тружеников мельком проходит и в песне «Вильгему», где речь идет о рабочих хоровых обществах и о той большой пользе, которую Беранже видит в их деятельности:

О музыка, родник могучий,
В долину бьющий водопад!
Упоены волной певучей
Рабочий, пахарь и солдат.
Объединить концертом стройным
Земную рознь тебе дано.
Звучи! В сердцах не место войнам,
Коль голоса слились в одно.
…………………………………………
Над девственным пластом народа,
Чей разум темен, резок нрав,
Ты приподнимешь тусклость свода,
Покров лазурный разостлав.
И звуки, властные сильфиды,
Овеют молот, серп и плуг,
И смертоносный нож обиды
Ненужно выпадет из рук.

Пер. А. Кочеткова

Развитие темы народных бедствий и появление антибуржуазной темы значительно обогащали творчество Беранже и были новым шагом его реализма.

Перечисленные песни о крестьянах, рабочих и безработных бродягах появились у Беранже, возможно, уже не без воздействия со стороны многочисленных поэтов-рабочих, возмущенно противопоставлявших изнуряющему труду и нищете рабочей массы праздных, эгоистических богачей. Так резко ставить вопрос Беранже не мог в силу своих неизжитых «третьесословных» иллюзий. Вот почему своих учеников, поэтов-рабочих, он настойчиво пытался удерживать от революционных призывов, требуя, чтобы они только просвещали свой класс, смягчали его нравы и умиротворяли мятежные настроения. Народ для Беранже был велик как участник революции конца XVIII в., ее освободительных войн, наполеоновской эпопеи, как участник справедливой патриотической борьбы против Реставрации, как беззаветный боец Июльской революции. Душа этого народа, «объятая пламенем», и восхищала поэта, но он считал, что народ еще не созрел для социальной революции.

При всем том Беранже, конечно, видел, как углублялись при Июльской монархии социальные противоречия сравнительно с периодом Реставрации. Но, мучительно раздумывая о судьбе народных масс и отвергая путь республиканских восстаний, поэт стал склоняться к романтике утопического социализма.

Он пытался найти здесь средство умиротворения внутреннего разлада того общественного строя, который возник на его глазах в бурях революции конца XVIII в. Поэт не стал сторонником какой-либо определенной утопической школы. В знаменитой песне «Безумцы» он восславил вождей утопического социализма, таких, как Сен-Симон, как Фурье, как сен-симонист Анфантен, но в этой и в других «социалистических» песнях («Четыре эпохи» и др.) он воспевал скорее общую мечту утопистов о том гармоническом строе, который основан на отношениях любви, альтруизма, демократизированного «социального христианства», который положит конец милитаризму и войнам, умиротворит классовую вражду и смягчит нравы развитием искусств («Четки горемыки», «Вильгему»). Этот будущий мир, созданный по божественным законам, будет так совершенен и прекрасен, что «нашим голосам никогда но подняться до его высоты» («Будущность великих писателей»).