Очерк французской политической поэзии XIX в.

Но реализм Беранже, замечательный своими художественными достижениями, был в чем-то ограничен. Так, например, поэт совершенно не отозвался на тот процесс вытеснения дворянства буржуазией, который был центральной темой Бальзака; возможно, впрочем, что с точки зрения народа это была лишь та распря в лагере хищников, которой народ и не интересовался. С другой стороны, Беранже, с недоверием относившийся к либералам и не раз лично страдавший от их предательского поведения при Реставрации, не сложил против них ни одной песни, хотя такое желание не раз овладевало им. По его словам, он не хотел ослаблять общий фронт оппозиции, выступая против этих двурушников, но основная причина была в другом: он еще не освободился от «третье-сословных» иллюзий, от представления о том, что верхи и низы былого «третьего сословия» еще не разъединились окончательно. Такого рода иллюзии, очень характерные для буржуазно-демократической революционности, помешали поэту и в дальнейшем затронуть тему антагонизма между буржуазией и трудовыми народными массами.

Новый этап творчества великого французского поэта наступает после Июльской революции 1830 г., в событиях которой Беранже принимал и личное участие. Однако из опасения гражданской войны он в дни революции подал голос не за республику, а за конституционную монархию, желанную либералам.

Поэт не замедлил осознать, что сделанный им второпях шаг был ошибочным («Совет бельгийцам»), но не примкнул к левым республиканцам, возглавлявшим далее революционную борьбу против монархии Луи Филиппа: он страшился неминуемой, как ему казалось, гражданской войны. Горячо воспев Июльскую революцию и ее погибших безымянных героев («Июльские могилы»), поэт хотел видеть ее значение лишь в том, что она снова возвещает человечеству о величии Франции, сеющей во всем мире благотворные семена свободы. Но тут он решительно расходился с революционным республиканским авангардом, объявлявшим, что «Июльская революция еще не закончена», расходился и с некоторыми молодыми республиканскими поэтами, дотоле его преданными учениками.

Иллюстрация Морена к «Фее рифм»

Первые шаги буржуазной монархии, не пожелавшей, например, поддержать польскую революцию, вызвали негодование Беранже («Поспешим!», «Понятовский») и дали новый толчок развитию его политической сатиры. Ряд насмешливых песен против Июльской монархии («Реставрация песни», «Отказ», «Моим друзьям министрам») обозначал, что поэт снова с народом, участь которого, как он видел, нисколько не облегчилась после «трех славных дней» революции, на которую народные массы возлагали столько жарких упований. В этих песнях и в целом цикле позднейших антибуржуазных песен (опубликованных частью в 1847 г., а главное — в посмертном сборнике) Беранже снова поднимался к большой теме — к сатирическому изображению всего нового строя Июльской монархии. Поэту не удалось обрисовать этот строй столь же полно, как Реставрацию, но он очертил его основные стороны с прежней силой реалистических красок.

Буржуазия предстает в глазах поэта носительницей аморализма и общественной коррупции. Он писал о том, что власть денег, циничная жажда обогащения любыми средствами и во что бы то ни стало калечат человека, развивают в нем эгоизм, гнуснейшую продажность, равнодушие к общественному благу, к судьбам родины. В песнях «Улитка», «Девичьи мечты», «Королевская куртизанка», в иронических стихотворениях «Голуби биржи», «Розан», «У каждого свой вкус», наконец, в чрезвычайно резкой песне-памфлете «Бонди» Беранже почти с отчаянием говорил о том, что погоня за наживой заражает своим тлетворным духом всё общество Июльской монархии — от короля до последнего тряпичника. И по его словам, в жаркие дни Июльской революции родились на свет те отвратительные черви, которые с тех пор неустанно подтачивают прекрасное, цветущее древо Франции («Июльские черви»).

Глубже и драматичней разрабатывает теперь поэт образ простолюдина. Любимые им дотоле образы солдат-ветеранов, социальное недовольство которых ограничивалось оскорбленным патриотическим чувством, уступают теперь место людям из трудовой народной массы — воплощению обездоленности, нищеты и горя. Таковы типизированные образы задавленных тяжким трудом, бедностью и налогами крестьян («Жак»), горемычных, нищих крестьянок («Рыжая Жанна»), безработных, бездомных, гонимых бродяг, которые — к ужасу поэта — заявляют, что у бедняка нет родины («Старик бродяга»). Лишь редкие из народных образов обрисованы поэтом светлыми, радостными красками: так, он горячо, умиленно желает счастья дочери могильщика, выходящей замуж за другого труженика («Клара»).