Очерки истории банковской системы России. 1988–2013 гг.

В 2010 г. Всемирный банк опубликовал оценки уровня «теневой экономики» 168 стран на основе монетарных индикаторов. Расчёты основывались на допущении, что законные операции, с которых уплачиваются налоги, совершаются в безналичной денежной форме. А наличное денежное обращение используется для сокрытия нелегальных доходов и расходов. При этом вносились корректирующие поправки, учитывающие развитие системы безналичных платежей в разных странах. В результате были определены страны: с минимальным уровнем теневой экономики в пределах 9–10 % – Швейцария, США, Австрия, Люксембург; страны с максимальным уровнем теневой экономики в пределах 60–70 % – Грузия, Боливия, Азербайджан, Перу.

В России, по оценкам экспертов Всемирного банка, уровень «теневой экономики» составил 43,8 % ВВП. Российские эксперты-криминалисты оценивали ее в 40 %. Эксперты Ассоциации российских банков считают, что этот процент еще выше[146].

Особенность и уникальность российской «теневой» экономики, образовавшейся после крушения социализма, связана с такими факторами, как уход от налогов, бегство капитала за рубеж, двойная бухгалтерия, челночная и бартерная торговля, скрытая безработица, коррупция. В скрытом секторе задействовано 34,3 % всей торговли, 10,1 % – строительства, 9,2 % – транспорта и связи, 8,9 % – обрабатывающего производства, 4,6 % – коммунальных, социальных и персональных услуг, 3,2 – рынка недвижимости и 2,3 % – гостиниц и ресторанов. Что же касается сельскохозяйственной отрасли, то она практически вся работает в тени (по некоторым подсчётам более 90 %).

Теневая экономика, безусловно, порождает преступность, но она также является источником прибыли, которая тратится на производство и потребление, то есть остается в стране, и потому играет заметную роль в увеличение национального достояния.

Социологами подсчитано, что для организации «теневой» деятельности 14,8 % российских предприятий используют финансово-кредитные институты, 37,1 % – административно-управленческие структуры; 24,1 % – правоохранительные органы; 38,5 % – неформальные группировки[147].

Это дает основание предположить, что в России нет ни одного банка, который бы не был подвержен риску участия в проведении сомнительных операций или в пособничестве коррупции. Поэтому вопрос следует формулировать более корректно: какая группа банков, в силу особенностей организации и стратегии бизнеса, размера капитала, структуры и уровня прозрачности собственности и т. д., в наибольшей степени рискует оказаться в сфере влияния теневого бизнеса?

По состоянию на 1 августа 2004 г. количество действующих кредитных организаций составляло 1322 (1329 в начале 2003 г.), при этом на долю Москвы и Московской области приходилось 51,5 % всех действующих кредитных организаций (49,9 %). Суммарные активы банковского сектора Российской Федерации по состоянию на начало августа 2004 г. составили 6225,7 млрд. руб., увеличившись, таким образом, по отношению к предыдущему месяцу на 43,7 млрд. руб. (0,7 %).

Структурные элементы банковской системы могут быть классифицированы по различным признакам:

• функциональному принципу: эмиссионные и коммерческие;

• по характеру операций: универсальные и специализированные;

• по типу собственности: государственные, акционерные, кооперативные, частные и смешанные;

• по сфере обслуживания: местные (региональные), межрегиональные, федерального значения, международные;

• по масштабам деятельности: консорциумы, крупные, средние и мелкие банки.

Первый зампред Центробанка А. А. Козлов выделял в банковской системе России шесть групп банков «с существенно отличающимися друг от друга стратегиями выстраивания банковского бизнеса»:

1) банки сырьевых отраслей;

2) банки с российским капиталом;

3) банки с иностранным капиталом;

4) банки с государственным капиталом;

5) Сбербанк;

6) остальные банки, не подходящие ни в одну из вышеупомянутых групп[148].

К банкам шестой группы А. А. Козлов относил, порядка 400 кредитных организаций, у которых показатели кредитного портфеля и срочных пассивов, в сочетании с низким уровнем прозрачности собственности и хаотичным составом клиентской базы, свидетельствовали об ограниченной возможности выполнять экономическую роль финансового посредника.

Структурные элементы банковской системы можно классифицировать и по доминирующей рыночной специализации бизнеса, о чем можно судить только на основании квалифицированных экспертных оценок, опирающихся на данные структуры пассивов и активов в балансе коммерческих банков.

Первый, кто провел соответствующую классификацию, с поправкой на нестабильность отчетных данных – заместитель главного редактора журнала «Эксперт» Александр Ивантер. В статье под названием «Кто соберет пазл?», – опубликованной в 2005 году в сентябрьском (№ 33) номере журнала, он разобрал действующие в России по состоянию на 1 января 2005 года кредитные организации на 8 групп (кластеров) и 5 подгрупп (субкластеров):

1. Клиентские банки (подразделяется на три субкластера – расчетные, розничные и диверсифицированные банки).