Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода

В 1679 г. чума распространилась по Силезии, Бранденбургу, Саксонии и Швабии, но в отличие от эпидемий средины столетия, границы пульсирующих реликтовых очагов «сдвинулись» на юг. Самой северной точкой ее активизации в Германии стал Брауншвейг. Любопытны и границы активизировавшихся реликтовых очагов чумы («Германское чумное пятно»). Они включают в себя обширную местность в виде неправильного эллипса с городами Дрезден (1680), Магдебург (1681), Галле (1682), Гальберштад, Брауншвейг, Эрфрут, Нордгаузен и Мюль гаузен (1682–1683). На ее территории отдельные вспышки и случаи чумы встречались до 1707 г., после чего она «исчезла» из Германии. Во второй половине XVII столетия прекратились эпидемии чумы на территориях реликтовых очагов на Британских островах, Голландии, Севе ро-Восточной и Западной Франции, долин рек Рейн, Везер, Эльбы.

Предыстория эпидемии. По данным К.Г. Васильева и А.Е. Сегала (1960), в 1643 г. в России имела место эпидемия «пострела» (сибирской язвы), к которой власти отнеслись очень серьезно — были устроены «заставы и засеки». «Всяких чинов людям, поместных и вотчинных сел и деревень крестьянам, с 5 дворов по человеку с рогатины, топоры и заступ… от Вязьмы большие дороги и малые стежки и засеки лесом и всякими крепостьми укрепить… и на заставах и на засеках и на сторо жах, в день и в ночь огни класть беспрерывно и беречь накрепко, чтобы из Вязьмы и Вяземского уезда в Калугу и в Калужский уезд, и в иные, не в которые города никто не проехал и не пришел».

Чума вернулась в 1653 г. В Вологде с посадами от «морового поветрия» вымерло «мужеского полу больших 212, да жен умерло 166, да детей 154 человек и всего умерло 532 человека». В том же году в погранич ном городе Чернухе «люди все вымерли моровым поветрием».

Однако описанные «моры» были лишь проявлением «разогрева» природных очагов чумы и прелюдией к страшной эпидемии, разразившейся в России в 1654–1657 гг.

Развитие эпидемии. Эпидемия в самой Москве разразилась в августе 1654 г… Но слухи о ее «приближении», очевидно, дошли до московского правительства раньше, ибо уже в июле по распоряжению патриарха Никона царица с семейством выехала из Москвы, вслед за ними покинул город и сам патриарх. Царь же по случаю войны с Польшей находился в это время в Смоленске.

Чуму начала столетия уже успели забыть. Жившие в это время в Москве иностранцы (Олеарий, Павел Алеппский, Герберштейн) свидетельствовали, будто «московиты» особенно растерялись перед лицом этой эпидемии, потому что «не знали моровой язвы издавна».

Олеарий писал: «Что касается Московской области и пограничных с нею, здесь вообще воздух свежий и здоровый, здесь мало слышали об эпидемических заболеваниях или моровых поветриях… Следует поэтому весьма удивляться, что в нынешнем 1654 г. во время Смоленской войны в Москве появилось поветрие и сильная чума».

Герберштейн отметил: «Воздух в России, особенно в центральных областях, здоров, так что там мало слышно о заразительных болезнях, от того, когда в 1654 г. в Смоленске появилась моровая язва, все были изумлены, никто не помнил ничего подобного».

Появившись в Москве в августе 1654 г., эпидемия быстро распространилась. Уже в сентябре князь Пронский, исполнявший в Москве должность царского наместника, доносил царю, что моровое поветрие в Москве усиливается и что «православных христиан остается немного». Спустя короткое время в самой Москве и в ее пригородах осталось только очень небольшое количество людей. Погибли или разбежались почти все стрелецкие полки. По улицам Москвы валялось множество трупов, пожираемых собаками.

Пронский в своей «челобитной» к царю Алексею Михайловичу дае т подробное описание чумы в Москве в 1654 г.: «…В нынешнем году после Симеонова дня моровое поветрие умножилось, день от дня больше прибывает; уже в Москве и слободах православных христиан малая часть остаетца, а стрельцов от шести приказов ни един приказ не остался, из тех достальных многие лежат больные, а иные разбежались, и на караулах, от них быть некому… и погребают без священников и мертвы граде и за градом лежат; псы влачими; а в убогие домы возят мертвых и ям накопать некому; ярыжные земские извощики, которые в убегех домех ямы копали и мертвых возили, и от того сами померли, а достальные, Великий Государь, всяких чинов люди… ужаснулися и за тем к мертвым приступить опасаются; а приказы, Великий Государь все заперты, дьяки подьячие все померли, и домишки наши пустые учинились. Люди же померли мало не все, а мы холопы твои тоже ожидаем себе смертоносного посещения с часу на час, и без твоего, Великий Государь, указа по переменкам с Москвы в подмосковные деревнюшки, ради тяжелого духа, чтобы всем не помереть, съезжать не смеем, и о том, Государь, вели нам свой указ учинить».