Очерки из будущего

По его мнению, за последнее столетие химия достигла таких успехов, что решение подобной проблемы не должно стать затруднительным. Трудность получения достаточного количества старых записей для экспериментов беспокоила его в течение некоторого времени, и он боялся рисковать полным провалом, экспериментируя с драгоценным документом, содержащим секрет. Однако мысль о том, что при горении бумаги происходят те же химические изменения, что и при более медленном воздействии атмосферы, устранила эту трудность, устранила эту трудность, и после этого проблема свелась к сравнительно небольшим пределам.

Взяв выцветшую и пожелтевшую бумагу, он осторожно поднес ее к мензурке, и постепенно надпись проявилась. Дрожа от волнения, вызванного любопытством, он прочел следующее:

"Анархия царствует!

На следующих выборах будет решаться вопрос о принятии националистического государства. Народ опьянен восторгом, безрассудные обещания политиков закрыли глаза на опасности, которые его подстерегают. Я боюсь, что гибель не удастся предотвратить. Но они не смогут воспользоваться моим богатством, мои сокровища искусства им не достанутся. Я закопал их в северо-западном углу сада, под старым дубом, где они останутся в безопасности, если силы анархии возьмут верх. Я пишу эту бумагу с определенной целью. Если она будет расшифрована при сохранении националистического государства, я надеюсь, что это сделает враг этой системы грабежа и угнетения, ибо я наложил на них свое проклятие, и обнаружение этих сокровищ станет началом конца национализма.

УОЛТЕР КАРТЕР"

– Я проверю эту информацию, придет ли разрушение или нет, – сказал себе Оррин. – Какое мне дело до системы коллективизма? Я думаю, что мой уважаемый предок прав, это система грабежа и угнетения, и настало время для ее свержения. Какое удовлетворение я получаю от осознания того, что мой труд помогает облегчить жизнь другим? Государство вознаграждает меня не лучше самых неумелых и неспособных, как бы усердно я ни трудился. Хорошо я работаю или плохо, я получаю одинаковую с ними награду. Это все несправедливость, и я увижу сокровища, несмотря ни на что.

Преследуя эту цель, Оррин отправился на указанное место и после нескольких неудачных попыток сумел откопать любопытный кувшин с узором и рисунком, каких он никогда прежде не видел. По мере того как он продолжал раскопки во всех направлениях, он собрал несколько сотен предметов, тщательно завернутых в промасленную ткань, чтобы уберечь их от разрушительного воздействия земли и влаги. Некоторые из них он признал художественными диковинами, высоко ценившимися за красоту и редкость, других, еще более прекрасных, он никогда не видел до этого.

– Старый хрен, должно быть, был настоящим коллекционером, – пробормотал Оррин, собирая найденные сокровища и неся их в свой дом.

– Проклятие в этой бумаге какое-то странное, – размышлял он. – Интересно, верил ли в это мой захудалый предок? Я знаю, что вера в призраков была подорвана до девятнадцатого века, но у них было странное увлечение под названием "теософия" или "психическая телеграфия", которое довольно близко соответствовало ей. Потом были спиритуалисты – возможно, старик был спиритуалистом. И все же старый негодяй, похоже, имел как ясную, так и упрямую голову. Интересно, о чем он думал на самом деле?

Затем его осенила новая мысль, и он сел в своей курительной комнате, взял трубку и затянулся дымом.

– Правительство экономит на табаке, – пробормотал он. – Это не импортный лист, а отечественный, причем плохой отечественный. Неужели они думают, что раз мы не видим, как наполняются легкие, то не сможем определить качество табака?

Некоторое время он размышлял в тишине, выдыхая дым завивающимися облаками. Вдруг он с силой хлопнул себя по колену, встал, выдохнул дым и заметил:

– Клянусь Беллами, я сделаю это! Я сделаю это, даже если умру! – и он принялся очищать найденные сокровища, некоторые из которых потускнели.

Через несколько дней жители общины были удивлены сообщением, появившимся в официальной газете. Всех приглашали прийти в дом Оррина и осмотреть улучшения, которые он сделал в своем доме и на участке. Конечно, они пришли целыми семьями, ведь община была невелика, во всем городе проживало едва ли больше десяти тысяч человек, и их любопытство приподнималось на цыпочки, чтобы узнать, чем занимался этот чудак.

Весь день они входили и выходили из дома, осматривали сады и оранжереи, восхищались обстановкой и хвалили Оррина за совершенство его холостяцких покоев. Но наибольшее восхищение и удивление вызвали керамические сокровища. С завидным постоянством Оррин рассказывал им, как их закопал его капризный предок, как он нашел бумагу с описанием места их захоронения и как он их раскопал. Он рассказал им все, кроме проклятия, наложенного на сокровища.

"Они сочтут старика чудаком", – подумал он с усмешкой. '" Что ж, возможно, так оно и было, возможно, так оно и было".