Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский

Конечно, если бы Гвиберт захотел ответить Ансельму, он мог бы резонно указать на то, что Христос не оказывал сопротивления своим палачам с оружем в руках, в Гефсиманском саду приказав Петру вложить меч в ножны. В то же время Григорий решил обороняться вооруженным путем и в начавшейся войне сам Ансельм принимал деятельное участие. К тому же император Генрих вряд ли собирался лишать папу Григория жизни. Аналогия выдает скорее риторический прием Ансельма, чем реальное положение вещей. Впрочем, не только Ансельм, но и многие его современники очень широко пользовались в тот момент герменевтикой Священного Писания. Показательно, насколько определенно Ансельм в этом отрывке, как и в «Книге против Гвиберта», отождествляет полноту Церкви как Тела Христова с юрисдикцией Григория VII, настаивая на том, что его противники, в том числе и сам антипапа, уже вне Церкви, уже отпали от нее.

В этих воззрениях Ансельм еще раз продемонстрировал свою приверженность экклезиологии св. Киприана Карфагенского и подобно ему ответил на вопрос о границах Церкви, исходя из формально канонической юрисдикции, которая ограничивает круг литургического общения. В связи с этим вполне закономерно то, что в «Книге против Гвиберта» Ансельм приводил знаменитые слова св. Киприана, адресованные Магну в связи с новатианским расколом: «Церковь одна, невозможно быть внутри Ее, находясь вовне. Если кто-то находится у Новатиана, его нет у Корнелия. Если же он находится у Корнелия, который наследовал через законное поставление епископу Фабиану, – Новатиана нет в Церкви, и он не может считаться епископом»[168]. Если христианин находится вместе со схизматиком, следовательно, он пребывает вне Церкви. А в таком случае он уже лишен благодати, ибо «Тот, кто отделяется от Церкви, соединяется с блудницей, он отделяется от обетований церковных. Он не достигает награды Христовой, которая составляет Церковь Христову. Он чужд, лишен благодати, враг. Не может считать Бога отцом тот, для кого Церковь не является матерью»[169]. Таким образом, в «киприановской» экклезиологии благодатность и действенность таинства ставилась в зависимость от пребывания внутри канонической церковной границы. Как известно, мнение св. Киприана и некоторых малоазийских епископов о недействительности еретического или схизматического крещения, поддержанное участниками Карфагенского Собора 256 г., вызвало в ту эпоху осуждение св. папы Стефана[170]. Экклезиология, которой придерживался св. папа Стефан, предполагала признание любого крещения, совершаемого во Имя Троицы на основании евангельских слов Христа (Мф. 28:19)[171].

Последующие события церковной истории продемонстрировали, что именно взгляд св. папы Стефана был востребован церковным сознанием. В частности, Арльский Собор 314 г. постановил принимать донатистов в Кафолическую Церковь через возложение рук, т. е. «вторым чином», признавая действительность донатистского крещения[172]. Спустя полвека Римский епископ Дамас отверг крайнюю позицию Люцифера Калаританского. Этот епископ отрицал благодатность таинств, совершавшихся епископами, которые согласились с омийским вероопределением Ариминского Собора 359 г.[173] В 392 г. Собор в Капуе, проходивший по благословению Римского папы Сириция под председательством св. Амвросия Медиоланского, осудил практику повторных крещений и повторных рукоположений, по-прежнему совершавшихся в Карфагенской Церкви над донатистами и христианами, уклонившимися в раскол[174].

Очевидно, Ансельм Луккский не доходил до отрицания крещения, совершавшегося схизматиками, ибо оно, естественно, совершалось во имя Троицы – в этом вопросе он оставался верным общепринятому богословию древней неразделенной Церкви, – однако, отрицая благодатность священства и евхаристии у схизматиков, Ансельм невольно становился на точку зрения св. Киприана Карфагенского относительно раскольников и еретиков. Безусловно, в этом вопросе проявилось созвучие идей Ансельма с идеями кардинала Гумберта, который отрицал действительность рукоположения симониаков, ставя благодатность таинств в зависимость от личных качеств или личных предпочтений епископа. И Ансельм и Гумберт считали условием действительности священства и евхаристии пребывание священника в согласии с каноническим правом, т. е. принадлежность совершителя таинств к легитимной иерархии. Однако подобная точка зрения также существенно отличалась от позиции древней Церкви, о чем подробнее будет сказано ниже.