Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Положение в Черноморской губернии и, в частности, в Новороссийске было тяжелое. Большая часть губернии была охвачена восстанием; восстанием руководили большевики, свободно пропускавшиеся в губернию из Грузии. Из Грузии же в Черноморскую губернию проник небольшой большевистский отряд, ставший ядром для формировавшихся повстанческих отрядов.

Войск в моем распоряжении для подавления восстания, в сущности говоря, не было; бывшие в губернии войсковые части были совершенно деморализованы. На мои просьбы прислать хоть какую-нибудь надежную часть была прислана 2-я пехотная дивизия. Но она была в таком виде, что ее нужно было сначала пополнить, а только потом пустить в дело. Состав всей дивизии не превышал одного батальона мирного времени. Надежных пополнений на месте не было.

Между тем положение в Туапсе было критическое, и я, влив в один из полков дивизии 400 человек пополнения, перевез этот полк на пароходе в Туапсе. Но через несколько дней, во время боя под Туапсе, этот полк потерял почти всех офицеров, а пополнение, влитое в полк, перешло к повстанцам.

В самом Новороссийске творилось что-то неописуемое. Все лечебные заведения были переполнены большей частью сыпнотифозными, а раненых, привозимых с севера, некуда было размещать. В Новороссийск направилась лавина семейств служащих и беженцев, подлежавших эвакуации, а союзники для эвакуации прислали крайне ничтожное число судов. Своими же судами, из-за недостатка угля, мы воспользоваться не могли.

Вследствие полной невозможности выполнить некоторые получавшиеся мною распоряжения, на выполнении которых настаивал штаб главнокомандующего, несмотря на мои протесты, я просил об освобождении меня от должности черноморского главноначальствующего и об увольнении в отставку. Получив в конце января/ начале февраля телеграмму из Севастополя о том, что моя мать при смерти, я с разрешения генерала Деникина выехал туда.

В Севастополе я застал полный развал среди офицерской среды. В крайне неудачной эвакуации Одессы, произведенной в конце января, все винили главнокомандующего Новороссийской областью генерала Шиллинга¹⁴¹. Приезд его в Севастополь и вступление в командование войсками, находившимися в Крыму, вызвали сильное возбуждение как среди старших, так и среди младших чинов.

Общее положение осложнялось еще тем, что на Южном берегу Крыма появился отряд капитана Орлова¹⁴², поднявшего восстание против существовавшего строя. Восстание носило явно большевистский характер, но лозунгами была выставлена необходимость бороться с разрухой тыла и добиться улучшения положения строевого офицерства. При начавшемся развале армии и действительной разрухе тыла лозунги капитана Орлова находили много сочувствующих, и являлось серьезное опасение, что движение может разрастись.

Познакомившись с обстановкой, я пришел к убеждению, что совершенно независимо от правильности или неправильности обвинений, которые предъявлялись к генералу Шиллингу, он при создавшейся обстановке не будет в силах восстановить порядок в Крыму и что ему нельзя оставаться главнокомандующим.

В Севастополе был в это время генерал Врангель, который, по общему в Севастополе, а также и по моему мнению, мог остановить развал Крымских войсковых частей и водворить порядок в тылу. Генерал Врангель соглашался принять должность главнокомандующего.

Переговорив с генералом Шиллингом и убедившись в том, что и он видит и понимает всю трудность для него наладить порядок в Крыму, я условился с ним, что он переговорит по прямому проводу с генералом Деникиным, очертит ему всю обстановку и испросит разрешение передать свою должность генералу Врангелю.

Он так и сделал, но в ответ получил указание, что он должен оставаться на своем посту и что на назначение генерала Врангеля согласие не может быть дано. (Захвативший в это время Ялту капитан Орлов объявил, что он беспрекословно подчинится только одному генералу Врангелю. В ответ на это воззвание генерал Врангель послал капитану Орлову (копии генералу Шиллингу и мне) следующую телеграмму:

«Мне доставлено воззвание за вашей подписью, в коем вы заявляется о желании, минуя всех ваших начальников, подчиниться мне, хотя я ныне не у дел. Еще недавно присяга, обязывая воина подчинению начальникам, делала русскую армию непобедимой.

Клятвопреступление привело Россию к братоубийственной войне. В настоящей борьбе мы связали себя вместо присяги добровольным подчинением, нарушить которое без гибели нашего общего дела не можете ни вы, ни я. Как старый офицер, отдавший Родине двадцать лет жизни, я горячо призываю вас, во имя блага ее, подчиниться требованиям ваших начальников. 8/21 февраля 7 час. № 627 Врангель».)

Утром 8/21 февраля я получил телеграмму от генерала Деникина с предложением «всей силой вашего авторитета», как было сказано в телеграмме, поддержать престиж генерала Шиллинга, который остается главноначальствующим в Крыму. Я ответил, что чувствую себя в этом отношении совершенно бессильным, и в тот же день отправился на пароходе обратно в Новороссийск.