Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Недалеко от консульской усадьбы нанимал усадьбу известный по периоду адмирала Колчака в Сибири атаман Семенов. Максимов мне сказал, что Семенов просил узнать, могу ли я его принять. Хотя репутация Семенова была отрицательной, я все же решил его повидать и лично вынести о нем то или иное впечатление. Я ответил, что я сам пойду на другой день его навестить. На другой день утром мне было передано, что он будет меня ждать в 4 часа дня.

Семенов, в форме забайкальского казака, с погонами генерал-лейтенанта, встретил меня у подъезда снимаемой им усадьбы и повел в свой кабинет. Стены кабинета были убраны несколькими штандартами полков Забайкальского казачьего войска и серебряными георгиевскими трубами. На стене висели довольно большие фотографии адмирала Колчака, генерала Деникина и генерала барона Врангеля. На письменном столе стояла фотография Великого князя Николая Николаевича. Мне показалось, что не все эти фотографии занимают свои «постоянные» места; я подумал, что это некоторая «декорация» для меня.

Впрочем, может быть, я и ошибся. Семенов, в общем, скорей мне понравился. Он подробно мне рассказал о себе, о своем прохождении службы, о своей «карьере». На меня он произвел впечатление крупного самородка, с природным умом, сильной волей, начитанного и, по-видимому, всем интересующегося и легко воспринимающего и впитывающего в себя все его интересующее.

Такие типы в прежнее время могли быть в одно и то же время и разбойниками и строителями земли. У него, как я слышал, был главный недостаток в том, что он не умел подбирать помощников, и около него собирались самые отрицательные типы.

Семенов подробно мне изложил свой проект о «коммерческой» работе в Монголии совместно с монгольскими князьями и при поддержке со стороны японцев.

Впоследствии я узнал, что о «поддержке» японцев Семенов говорил правду: японцы действительно намечали крупную работу в Монголии при участии Семенова. По-видимому, японцы считали Семенова для этой цели вполне подходящим как по его личным качествам, так и по его связям в Монголии и Китае (Семенов имел звание монгольского князя и имел звание мандарина 1-го класса).

В день Рождества Христова 1924 года я выехал из Нагасаки в Шанхай на японском пароходе «Nagasaki Maru». Перед самым отходом парохода, прощаясь с провожавшим меня А.С. Максимовым, я увидел около него чиновника министерства внутренних дел, навещавшего меня в Токио. Увидев, что я его узнал, он очень радостно со мной попрощался, пожелав счастливого пути. Ясно, что он был командирован, чтобы проверить мой отъезд.

Шанхай

На пристани в Шанхае встретил меня Борис Сергеевич Яковлев (был офицером в армии у адмирала Колчака). Яковлев служил во французской полиции, и квартира у него была на французской концессии в доме, принадлежавшем французскому правительству. Он мило предложил мне остановиться у него. Он сказал, что в гостиницах останавливаться очень дорого, а брать комнату в какой-либо частной квартире в таком городе, как Шанхай, особенно для меня, небезопасно и слишком рискованно. Он сказал, что докладывал своему начальству о моем приезде и получил разрешение меня устроить на своей квартире. Я его поблагодарил и предложение его принял.

Шанхай самый крупный торговый центр для торговли между Европой и Америкой с Китаем. Но это был всегда не только торговый, но и крупный политический центр на Дальнем Востоке. Было мнение, что в Шанхае легче многое узнать относительно Японии и Китая, чем в Токио и Пекине. Великие державы, помимо военных агентов в Токио и Пекине, держали таковых и в Шанхае. Генеральные консулы Соединенных Штатов и европейских государств выполняли в Шанхае функции не только торговые, но в очень большой степени и политические.

Европейская часть города (районы иностранных концессий) была уже и при мне застроена совсем как большие европейские и американские города. Говорят, что за последние десять лет сильно и очень хорошо обстроилась французская концессия.

Китайская часть города – сплошная грязь и вонь. Насколько я всегда любовался в Токио крайне чистыми и очень аппетитными съедобными лавками, настолько подобные китайские лавки в Шанхае были просто противны: грязь, какие-то большие черви и всюду висящие (за головы) копченые утки с чрезвычайно вытянутыми шеями, как бы повешенные.

Климат в Шанхае отвратительный. Зимой (часто и осенью и в начале весны) страшно сыро и промозгло, а летом невыносимая, парящая жара.

В окрестностях Шанхая интересных мест нет, если не считать двух больших загородных парков. Местность под городом и кругом совершенно плоская: весь этот район прежде возделывался под рисовые поля, поэтому и до сих пор сохранилась очень большая сырость.

Во время моего пребывания в Шанхае (начало 1925 г.) уже много говорили о начинающемся «засилье» русских на французской концессии. На Av. Joffre действительно тогда открылось много самых различных русских магазинов.