Очерки поэтики и риторики архитектуры

Огромный, раскрытый в рост человека и облицованный рваным камнем камин в гостиной Кауфманов воздвигнут на скале, выступающей из гладкого каменного пола, как голый остров над замерзшим водоемом. Эдгар и Лилиан помнили, что когда-то им доводилось загорать на этой скале. Камин Райта – не экономный знак буржуазного уюта, как на вилле Савой, а место в хайдеггеровском смысле слова, сакральное средоточие семейной жизни, порождавшее в сознании обитателей и гостей пусть смутные, но важные для жизни в этом доме картины сурового быта пионеров освоения американского континента. В доме, где место глухих стыков стен то и дело занимает остекление, реминисценции такого рода оживлены, ибо визуальная граница между местом у очага и дикой окружающей природой утрачивает безусловность. За стеклом – лес, слышен шум Медвежьего ручья, а в камине живет огонь.

Кауфманы – цвет еврейской торгово-финансовой элиты Питтсбурга, филантропы и спортсмены, покровители современного искусства и законодатели вкуса, космополиты из тех, на чьи деньги и вкусы расцвел ар-деко, – были бесконечно далеки от безвестных первопроходцев, разведавших когда-то этот ручей, обнаруживших этот водопад, нанесших его на карту. Но эта огромная дистанция, несомненно ими осознаваемая, была благотворна, потому что пробуждала в их урбанизированных душах чувство сопричастности истории своей страны. И хотя высокая влажность, столь естественная в здании, расположенном над водопадом, заставила Эдгара и Лилиан назвать виллу «Растущей плесенью»465, я думаю, что Райт не был виновен в том, что их супружеская жизнь оказалась несчастливой.

Если бы заказ Кауфманов достался кому-нибудь из европейских модернистов, включая работавших в Калифорнии учеников Адольфа Лооса – Рудольфа Шиндлера или Рихарда Нойтру (автора калифорнийской виллы Кауфмана), дом над Медвежьим ручьем резал бы глаза белизной и безукоризненно прямоугольными стыками плоскостей. Райт называл такие здания «картонными». «Дома для людей не должны быть сверкающими на солнце коробками… (…) Большинство новых „современных“ домов выглядят так, как будто их части вырезаны ножницами из картона, после чего куски картона сложены и согнуты под прямым углом, а местами, для разнообразия, с кривыми картонными поверхностями. Картонные формы, составленные таким образом, склеены и собраны в общую коробкообразную форму с детской попыткой уподобить дома пароходам, летательным машинам и локомотивам»466. «В пылу борьбы с клинически-белым цветом интернационального стиля он тщетно пытался добиться облицовки бетонных фасадов [Фоллингуотера. – А. С.] листовым золотом, но в конечном итоге был вынужден удовольствоваться водостойкой покраской цвета светлой охры»467. Стыки железобетонных граней закруглены. Вертикальные объемы облицованы рваным естественным камнем, причем их каменные поверхности входят и внутрь дома, развивая риторику его «естественного» происхождения, якобы имеющего мало общего с эпохой стандартизованного машинного производства, автомашин, небоскребов, телефона, радио и самолетов. По словам Райта, Дом над водопадом «во многом является частью самого участка»468. Он похож на развесистое дерево: от несокрушимого каменного ствола отходят словно невесомые горизонтальные ветви469.

Горизонтальное остекление Райт применял не менее охотно, чем Мис или Корбю, однако стеклянные плоскости дома Кауфманов не выведены на фасад, а спрятаны под навесами террас, благодаря чему лучи высоко стоящего солнца не достигают пола комнат (не читал ли Райт описание Альгамбры у Вашингтона Ирвинга?). Мощь каменной башни-трубы подчеркнута пущенной вдоль нее высокой стеклянной призмой с мелкой расстекловкой. Когда в лесу темно, освещенная сверху донизу призма служит маяком тому, кто еще не достиг своего очага. Наверху ее – кабинет мистера Кауфмана, ниже – гардеробная с камином, еще ниже – кухня.

В отличие от вилл Тугендхат и Савой, кухня у Кауфманов, тоже имеющая свой вход снаружи, отделена от гостиной только зрительно, без перегородок. Столовая обозначена обеденным столом в той части гостиной, что ближе к кухне. Еще одно отличие от европейских модернистских вилл – отдельный гостевой флигель. Он расположен в сорока шагах вверх по склону и связан с домом хозяев дугообразной (для удобства подъема и спуска) галереей, проходящей над подъездной дорогой. Двухчастная композиция в целом видна с моста, переброшенного Райтом через Медвежий ручей немного выше водопада.

В 1966 году в предисловии к переизданию каталога выставки современной архитектуры 1932 года в МоМА Хичкок писал, что, если бы эта выставка была развернута несколькими годами позднее, им с Джонсоном пришлось бы учесть появление Дома над водопадом Райта и выход на арену Аалто, «сильно изменивших интернациональную картину»470.

Вилла Майреа