Очерки поэтики и риторики архитектуры

Каркасная конструкция существует для того, чтобы стены были навесными, легкими – и Ле Корбюзье на вилле Савой демонстрирует тонкость стеновых панелей и их отдельность от перекрытий, оставив зазор, хорошо видный снизу по периметру жилого этажа. Но стены виллы не обеспечивают зрительного ощущения надежности. Здание выглядит макетом, выполненным в натуральную величину из какого-то тонкого легкого материала вроде фанеры или картона. Это впечатление входит в противоречие с чрезвычайно развитой пластической интуицией Ле Корбюзье – и вот он обрамляет проем, играющий роль окна висячего сада, ребрами жесткости, изображающими при взгляде снаружи толстую стену. Но о том, чтобы внутренняя поверхность стены выглядела такой же гладкой, оптически комфортной, как наружные поверхности, он не заботится. Снова убеждаемся, что приоритетной ценностью было для Ле Корбюзье совершенство внешнего облика виллы – еще одна черта, парадоксально сближающая его эстетику с эллинским чувством художественной формы.

Ленточные окна, которые в многоэтажном здании выступали бы многократно повторяющимися метрическими единицами ритма, на вилле Савой играют другую роль: они подчеркивают единообразие граней параллелепипеда, по контрасту с которыми резче воспринимается округлость стеклянной стены вестибюля и сложная конфигурация мембран солярия. Впечатляющий художественный эффект! Однако лента этих окон, прерывающаяся только на углах здания, индифферентна относительно положения солнца, что не способствует комфортности комнат, а отсутствие глухих простенков создает странное для частного жилища впечатление, будто внутри по всем четырем сторонам виллы пущен однообразный, никому не принадлежащий коридор.

Когда вилла Савой была почти готова к приему обитателей, Ле Корбюзье описывал ее воображаемых посетителей: войдя, они «недоуменно озираются, едва ли понимая, куда они попали, не обнаруживая ничего, что называется „жилым домом“. Они окружены чем-то совершенно небывалым. И… – заключал он, – я не думаю, что им скучно»451. Симптоматична в этом пассаже замена фигуры обитателя на посетителя. Ведь посетитель не обременен необходимостью жить в новом доме постоянно, он открыт эстетическим впечатлениям, и в течение тех часов, которые он проведет в необыкновенном здании, он, действительно, не успеет соскучиться.

Но и семье Савой было не скучно: из‐за протечек плоской крыши и постоянной сырости на вилле Роже вскоре заболел пневмонией, и семье пришлось покинуть виллу. Возвращались они в Пуасси лишь эпизодически. Несмотря на это, Ле Корбюзье, используя свою международную известность, при поддержке единомышленников-модернистов неустанно пропагандировал это произведение как чистейшее воплощение своих творческих принципов и как каноническое произведение современной архитектуры452. В 1937 году мадам Савой пеняла ему: «В вашей мастерской всегда найдется кто-нибудь, кто отправит ко мне посетителей, вместо того чтобы ответить на мои письма»453. В конце концов хозяева вовсе покинули виллу, и Ле Корбюзье, к радости посещавших ее поклонников его творчества и потенциальных заказчиков, оккупировал ее вместе со своими сотрудниками и помощниками454.

На вилле Савой эстетическое начало настолько превалирует над практическим, что даже среди тех, чьими усилиями она была после Второй мировой войны спасена от сноса, намеченного муниципалитетом Пуасси, а затем отреставрирована455, не прекращались споры о том, какое применение найти этому зданию. Руководитель реставрационных работ на вилле Савой признавался: «Было бы противоестественно придавать этому объекту характер жилья, которого у него практически никогда не было»456. Я думаю, прав исследователь этой проблемы, который включает виллу Савой в концепцию «мест памяти» историка Пьера Нора457, то есть таких объектов, которыми определяется «французскость» французов. Вилла Савой закрепляет в национальной памяти претензию Франции на художественное (не архитектурное!) первенство в ХХ веке458. Как ни парадоксально, вилла Савой, как и вилла Тугендхат, представлявшиеся адептам архитектурного модернизма образцами «интернационального» стиля, оказались в действительности ярчайшими национальными манифестациями.

Дом над водопадом

В 1991 году члены Американского института архитекторов назвали «лучшим и непревзойденным произведением национальной архитектуры» Фоллингуотер (Дом над водопадом) – виллу Эдгара и Лилиан Кауфманов на Медвежьем ручье (Бэар-Ран) в пятидесяти милях юго-восточнее Питтсбурга, построенную в 1936–1939 годах Фрэнком Ллойдом Райтом459. Несколько ранее Фремптон охарактеризовал конструкцию этого сооружения как «сумасбродный и непомерно дорогостоящий каприз»460, а Уоткин интерпретировал Фоллингуотер как «эффектный афронт, направленный против интернационального стиля»461. На мой взгляд, эти характеристики прекрасно сочетаются друг с другом: в настоящей архитектуре непременно должно быть нечто сумасбродное.