Очерки поэтики и риторики архитектуры

Верный своей мысли, что «вместо того, чтобы допускать в здание какой-либо орнамент, предназначенный только для украшения, лучше превращать в украшение все его конструкции»582, Перре каждое окно вместе с его рельефным керамическим обрамлением, изображающим каштановую листву, вставил в облицованный чуть ребристой светло-серой плиткой прямоугольник железобетонного фахверка. Аналогичный орнамент заполняет фахверк и на перпендикулярных улице простенках. О том, что орнамент – преступление против цивилизации, архитектурный мир узнает несколькими годами позднее (как раз когда Ле Корбюзье работал у Перре) от Лооса. Но, думаю я, преступлением было бы лишить дом Перре орнамента, выполненного Александром Биго. Орнаментальные вставки в прямоугольных обрамлениях вызывают ассоциации со старофранцузским приемом расчленения фасада светло-серым камнем с кирпичным (то есть керамическим) заполнением, который применен, например, Луи Лево в здании конюшен замка Во-ле-Виконт583. Сам же по себе этот элегантный орнамент, не имея ничего общего с виталистским напором ар-нуво, напоминает, скорее, брокатную обивку мебели раннего классицизма, оставлявшую открытой деревянную конструкцию стульев и кресел, например, таких, как в Малом Трианоне. Этой неожиданной риторической ретроспекцией Перре утешал фраппированных парижан: они видели, что у здания, конструктивно и композиционно столь беспощадно нового, благородная родословная, обещающая обитателям дома психический и физический комфорт. Попробуйте мысленно убрать облицовку – и вы увидите, как фасад мертвеет в строгом тождестве своей холодной железо-бетонно-стеклянной природе. Усиливая ретроспективный эффект, Перре воспроизвел на фасаде дома мелкую расстекловку окон Малого Трианона.

Утешительное обещание комфорта, иносказательно поданное фасадом нового дома на улице Франклина, не было обманом. Этот дом – идеальный образец современности в понимании Belle Epoque: электричество, телефон, лифты на парадной и черной лестницах, раздельные ванные и туалеты, отдельные комнаты для консьержа и прислуги. Квартиры четко зонированы на жилые и подсобные зоны с отдельными входами. Лестницы расположены в задней части дома, причем парадная лестница (как и ванные комнаты) днем освещена стеной, выложенной из гексагональных стеклянных кирпичей фирмы Фальконье. «Это позволило осуществить застройку вплоть до границы участка, в то время как при обычных окнах в соответствии со строительными нормами пришлось бы соблюдать определенное расстояние от заднего фасада до границы соседнего участка»584.

Поднявшись на свой этаж, господа входят из передней в любую из трех главных комнат площадью около двадцати пяти квадратных метров каждая: в центре – гостиная, выходящая на фасад своим средним эркером, справа – столовая с лоджией, справа – спальня с такой же лоджией. Из столовой проходят в правый (глядя изнутри дома) эркер-курительную; из спальни – в левый эркер-кабинет. Посторонних же посетителей провожают в кабинет, огибая спальню по коридору. За стеной столовой – кухня, куда прислуга входит с черной лестницы. Столовая, гостиная и спальня образуют анфиладу, расчлененную тонкими подвижными перегородками, раздвинув которые, легко превратить комнаты в зал. На площади в семьдесят пять квадратных метров можно устроить многолюдный прием и бал.

Но выше всех удобств – расстилающаяся за огромными окнами панорама Парижа, виды на сады Трокадеро, Сену, Эйфелеву башню. Благодаря отступу фасада между эркерными выступами, из окон невозможно видеть фронт застройки, к которому принадлежит сам дом 25 бис. Находясь в нем, легко вообразить себя не в плотно застроенном фешенебельном столичном районе, а на отдельно стоящей пригородной вилле. «По сути, квартиры дома 25 бис – это несколько вилл, поставленных одна на другую». У того, кто созерцает Париж из квартир шестого-седьмого этажей или из окон квартиры Перре, фланкированных стенками дымоходов и вентиляционных каналов, заслоняющими крыши соседних домов, возникает поэтическая фантазия пребывания на «вилле в небесах»585.

Дом Маркова

Иногда в плотной застройке городской улицы заметно стремление архитекторов придать ей подобие осмысленной фразы. Чтобы достичь такого впечатления, мало ставить дома в линию, без зазоров. Необходим единый художественный замысел и последовательность его выполнения. Из-за дороговизны городской земли заказчиками крупномасшабных проектов, которые требовали огромных затрат, могли быть либо государство, желательно абсолютистское, в лице его высочайших персон и органов власти, либо очень богатые частные лица. Первый вариант, демонстрирующий превосходство над соперниками на общеевропейской ярмарке государственного тщеславия, наилучшим образом представлен в барочном Турине – столице Савойского герцогства. Пример второго варианта можно видеть в Санкт-Петербурге, в северной части Каменноостровского проспекта.