Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Орлов говорит об этом с позиции человека, уже активно вовлеченного в мировую экономику. Он планировал закупку оборудования в Италии и Германии, заказ строительства заводов у финских производителей для Киева, Казани, Ленинграда или Таллина. Он организовывал передачу материалов (в первую очередь отходов) из СССР в страны Восточной Европы на условиях возврата их стоимости готовой потребительской продукцией. Он курировал производство в Индии 15 млн пар обуви для СССР, потому как в СССР просто уже не хватало рабочих рук для обувной промышленности.

Поэтому все проекты Горбачева о том, что советская промышленность вдруг быстро поменяет все оборудование и начнет выпускать все необходимые станки и механизмы для всех отраслей, а также что они будут по показателям эффективности выгоднее западных, казались полным абсурдом. Он-то хорошо представлял себе ситуацию и по технологическим параметрам, и по организации производства, и по необходимым ресурсам, и по товарным запасам[1029].

При этом он, разумеется, хотел, чтобы технологическая модернизация коснулась именно его отрасли, и, как мы увидим ниже, она получила в том же 1985 году крупные инвестиции как раз на эти цели. Однако Орлов справедливо полагал, что легкая промышленность, как и другие отрасли, обеспечивающие потребление, будут стоять последними в списке тех, кому достанутся ресурсы на модернизацию, а основные отойдут «машиностроителям», то есть в первую очередь оборонному комплексу[1030].

Первоначально в риторике (и, возможно, внутренних приоритетах) Горбачева вся «политика перестройки», оглашенная на апрельском пленуме ЦК КПСС 1985 года (тогда же в Политбюро были избраны Лигачев, Рыжков и новый председатель КГБ Виктор Чебриков), состояла в глубокой технической модернизации на фоне ожидаемых в перспективе институциональных изменений. Рассказывая в мемуарах о своей речи на пленуме, Горбачев утверждал:

Прежние формы жизни исчерпали себя, нужны радикальные перемены. И главным их рычагом называлось форсирование научно-технического прогресса, предполагающее реконструкцию отечественного машиностроения, производство нового поколения машин и оборудования, применение высоких технологий. Наряду с этим выдвигалась идея децентрализации управления экономикой, расширения прав предприятий, внедрения хозяйственного расчета, повышения ответственности и заинтересованности трудовых коллективов в конечных результатах своей деятельности[1031].

По мнению упоминавшегося выше замзава Экономическим отделом ЦК КПСС Владимира Можина, речь тут шла исключительно об административной децентрализации, точнее перераспределении полномочий. Разговор о либерализации экономики в 1985 году в рабочей группе под руководством Рыжкова (начатый, видимо, по инициативе упомянутого им Валентина Павлова) сразу встретил упрек в попытке «возвращения к НЭПу»[1032].

Инструктор того же отдела Станислав Анисимов, входивший в ближайшее окружение Рыжкова и на пике карьеры назначенный Горбачевым министром материального снабжения (1991), делает ценное замечание о том, как в то время виделось «форсирование научно-технического прогресса»:

У нас энергоемкость, металлоемкость и материалоемкость производств были вдвое выше американских. Наши станки и механизмы весили в разы больше зарубежных аналогов. А сколько стали и других материалов уходило в отходы! На наших текстильных предприятиях 16–18 % сырья уходило в отходы. А на современном оборудовании — 2 %. Перемены были нужны как воздух. Конечно, они требовали затрат, но дальше промышленность так жить не могла.

— Затрат на что?

На передовые технологии. Нам продавали только то, что на Западе стало вчерашним днем. Но за большие деньги зарубежные партнеры, несмотря на все запреты, могли пойти нам навстречу[1033].