Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков

«…Государю царю и вел. кн. Алексею Михайловичу всеа Русии холопы твои Данилка Ладыгин и дьяк Глебка Патрикеев челом бьют… Написано нам, холопам твоим, велеть в Нижнем в городе по воротам, и по башням, и по стенам караулы держать, и к городу, и к острогу, и к народу, и к зелейной, и к свинцовой казне бережение держать великое, чтобы Нижнему городу, и острогу, и всяким городовым местам порухи никакой ни от кого не было…

А в Нижнем, государь, Новегороде у каменного города от Борисоглебской башни да по Зачатцкую Белую башню вся стена рушится, и через рухлую, государь, стену по сторонам Белой башни против Зачацкого монастыря изнутри города за город и из-за городу сквозь стену в город переходят люди. И по городовой, государь, стене зубцы иные обрушились, да и в иных местах по городовой стене кровлю погодою посорвало ж и кровельные доски изгнили. Да в Нижнем же, государь, Новегороде около посадов поставлены были два острога деревянные, и те оба острога развалились и сгнили без остатку, и острожные башни повалились, и рвы от вешней воды заплыли. И о том, государь, как ты нам, холопам твоим, укажешь».

Встревоженное правительство затребовало «смету» на починку укреплений.

Смету составлял крупный купец Семен Задорин. Ему такое поручение не было в диковинку: до этого он соорудил от своих щедрот три каменные церкви в Нижнем.

Кремлем занялись вовремя — со всех сторон начали поступать тревожные вести о начавшихся выступлениях «скопом» вотчинных крестьян, а кое-где также ясачных чувашей и татар.

Тяжко жилось в ту пору людям нерусской национальности. Мордва и татары, мари и чуваши, населявшие Поволжье, были вдвойне угнетены: тяжелейшему социальному гнету сопутствовал еще гнет национальный — такою была повсеместная практика самодержавных властей.

Испуганные вотчинники всполошились. Находясь большей частью в Москве, далеко от своих имений, они стали письменно требовать от своих приказчиков принятия строгих мер:

«…Москва, 1648 года, июня 11 дня. От Бориса Ивановича Морозова в Арзамасскую мою вотчину в село Богородичное и в село Знаменье и в село Рождествино и в деревню Кемары и в деревню Княж-Павлово с деревнями и с починками, людям моим Корнилу Шанскому, да Андрею Петрову, да Ивану Федотову и другим… Как к вам ся моя грамота придет, имейте глядение, чтоб крестьяне жили за мной по-прежнему… А будет в которой моей вотчине крестьяне учнут дуровать или какой завод заводить, и вам бы их смирять… и о том мне писать и нарочно ходока прислать, не замотчав, и их, крестьян, государь укажет усмирить».

Напряжение разразилось в Москве в июне 1648 года массовыми народными волнениями.

Люди «всяких чинов невежливым обычаем пришли к государеву дворцу и на дворе шумели», требуя «жестоким челобитьем» выдачи им для расправы главу правительства Б. И. Морозова и двух других бояр. В некоторых документах подчеркивается, что на боярина Б. И. Морозова «завод заводили и про смертное убойство говорили» арзамасцы, служилые люди Дмитрий Нетесов, Иван Исупов и Панкрат Нечаев.

Московские события 1648 года закончились убийством бояр Плещеева, Траханиотова и думного дьяка Назара Чистого.

Своего дядьку Морозова царь спас, «выплакав» (выражение современника) ему у народа вместо казни ссылку в отдаленный монастырь.

Отголоском столичных волнений 1648 года являются крестьянские волнения в арзамасских вотчинах Морозова. Некоторые подробности их известны по донесениям приказчиков ссыльному боярину.

В июле 1648 года у крестьян села Рождествена «почали быть думы свои и сходы», на которых «приговорили» разграбить приказчика Ивана Федотова, а самого его убить. Морозовский холуй Федотов успел бежать, но «клеть его с имуществом и хлебом запечатали», посевы его ржи и овса «приговорили миром пожать на себя», а скот его запретили пастухам возвращать ему, если вернется. Одновременно молодые крестьяне стали готовиться к уходу из вотчины. Приказчики доносили о них: «Дворов не строят, пашни под рожь не распахивают, да и готовые паханые пашни не убирают и хлеб сеять не хотят…».

Восстание в целом не удалось: поднялась молодежь, беднота и мордва, особенно притесняемая вотчинником. Пожилые и более достаточные крестьяне не примкнули и тем самым сорвали попытку избавиться от утеснений боярина. Последствием неудачных местных восстаний обычно были массовые побеги крестьян из поместий и вотчин.

Выбитый из привычной жизненной колеи, лишенный крова и пищи, не имея места, куда он мог бы податься, крестьянин шел в «разбойники», не теряя надежды на лучшую жизнь. Официальная терминология властей окрестила их действия «воровством», но удалые «разбойники» — люди, отнимающие имущество, но не проливающие крови, пользовались подчас даже сочувствием простого люда.