— Я не гаварит по-русски. Софи Трофимова нет! — заявил Лука и захлопнул дверь.
Но плюгавый не сдался. Он снова принялся стучать. Лука недовольно зарычал, открыл дверь и собрался проучить приставучего типа. Но тут подскочила Боккачина.
Не послушная! Сказано же было: сидеть и не высовываться! Лука попробовал её задвинуть за спину, но она защебетала:
— Ой, Максимываныч, здрстэ!
И, положив нежную ручку на предплечье Луки, погладила его, желая успокоить, так, что по коже от прикосновения атласных пальчиков у итальянца пробежали мурашки. Боккачина продолжала говорить что-то звонко и вежливо, слегка обеспокоенно повторяя про «миняста» и «йак». На всякий случай Лука сохранял грозный вид, чтобы этот настырный понимал, что итальянец в случае чего ему спуску не даст.
Боккачина закончила щебетать и мило распрощалась с плюгавым. Закрыла дверь, чуть подвинув стоящего, как скала, Луку, и с улыбкой облегчения посмотрела на него.
— Это сантехник!
При этом глаза её сияли так, словно она встретилась с ангелом-хранителем, который обещал ей, что все враги будут ослеплены светом и тут же растворятся в любви. По крайней мере, Лука почувствовал, что после готовности драться за неё, сам вот-вот растворится от одного этого нежного взгляда. Но нужно было что-то сказать, и Лука спросил:
— Что такое «йак»?
Боккачина удивилась и ответила:
— Мохнатый бык, который водится в горах Тибета.
Теперь Лука поражённо моргнул:
— А зачем сантехнику мохнатый бык из Тибета? А, понял: вы используете шерсть, чтобы в морозы трубы не лопались?!
Большие глаза Боккачины расширились.
— Он ничего про яка не говорил…
— Ну как же… — развёл руками итальянец, — вы оба всё время повторяли «йак», «йак», «миняста йак», я слышал.
И тут Софи прыснула и расхохоталась звонко и красиво, словно колокольчики в воздухе рассыпались. Ничего не понимая, Лука тоже улыбнулся и хмыкнул, глядя, как заливается Боккачина. Наконец, она соизволила объясниться:
— Максим Иваныч, сантехник нашего дома, он говорил, что надо заменить стояк, в смысле трубы главные поменять, потому что текут, и до капитального ремонта не доживём без потопа.
Поняв свою оплошность, Лука тоже рассмеялся в голос, счастливый тем, что обошлось всё без драк, а только трубами и недоразумением. Напряжение схлынуло, и так хорошо было смеяться вместе, хохотать до слёз, радоваться — в этом было какое-то высшее состояние счастья! А потом они замолчали и просто посмотрели друг другу в глаза. И можно было больше ничего не говорить — в душном, пыльном коридоре возникло то волшебное мгновение, когда не нужны слова, всё уже звучит в сердце, и эта симфония переполняет душу и рвётся наружу. Лука нежно поправил упавшую на лоб Софи прядь. Девушка не отстранилась.
— Я тебя нашёл, — прошептал Лука и потянулся к её губам.
«Он настоящий!» — пело моё сердце и находило подтверждение в блеске его чёрных, самых красивых на свете глаз.
В мгновение, когда Лука взял стул за ножку и с видом гладиатора пошёл открывать дверь, он перестал быть для меня иностранцем. Он стал моим! Он защищал меня! Не делал вид, что спасает, а на самом деле пошёл сражаться! За меня! С теми, кого я боюсь больше всех на свете, с теми, кто снился мне в кошмарах целый год! Один!
Я перестала бояться за себя и испугалась за него. Заледенев от страха, я набрала буквально на автомате телефон бывшего папиного друга, с которым те рассорились за два года до папиной смерти, и выпалила:
— Дядя Петя, в мою квартиру ломятся коллекторы. Что делать?
Но, услышав рык Луки из коридора и чьё-то картавое возмущение, выронила телефон. Вместо него схватила дырокол с папиного стола и кинулась спасать моего любимого.
Дыхание перехватило, но я рванула…
А потом мы смеялись! Так весело и здорово, как можно было только с ним!
— Я нашёл тебя, — тихо произнёс Лука.
— Нашёл, — ответила я, глядя на него, как заворожённая.
И это было правдой: сначала он нашёл меня, раскрыл, заставил почувствовать тогда, во Франции, теперь проделал такой путь и прочно остановился в моём сердце.
Чувства хлынули водопадом, когда Лука потянулся ко мне. Я обвила руками его сильную красивую шею, проникла пальцами в чистые, пружинящие кудри, коснулась затылка и, кажется, поцеловала сама. Я больше не могла сдерживаться! И не хотела! Я только что окончательно стала взрослой!
Его горячие руки водили по моей спине, проникнув под футболку, его сумасшедшие, влюблённые глаза были так близко! Его мягкие губы со вкусом спелой черешни нежно и головокружительно завладели моими. И жаркая, трепетная страсть заставила нас забыть обо всём. Мир за пределами наших тел не существовал!
А потому стук в дверь послышался будто из другой вселенной. Мы оторвались друг от друга, глядя глаза в глаза, пьяные, не очень адекватные после такого поцелуя.
— Максим Иваныч вернулся… — пробормотала я.
Лука распустил объятия. Я щёлкнула замком, дёрнула за ручку. И проснулась от ужаса: на площадке стояли три крутолобых парня с битами в руках…
— София Трофимова?