Очертя голову

— Соседки твои тоже тебя видели. Кажется, не все они дружелюбно настроены, я заметил. А про долги… Прости, малышка, я не знаю русских законов. Но мой дядя работает в нашей налоговой, и я не слезу с него, пока он не выяснит через свои каналы, как тут у вас дела обстоят, в России! — тряхнул Лука кудрями в запале и сжал кулак. — Всех поймаем, кто темнит!

— О Боже, зачем тебе эти проблемы, Лука? — воскликнула Софи. — Я лучше снова консультанту Штольцу позвоню. Может, он что-то объяснит? Он на миллиардера работает, опытный человек…

Лука почувствовал укол ревности.

— Ха, Софи, этот миллиардер где? Твой консультант где? Нет никого, видишь?! А я здесь, моя Bellissima! И всё, что тебя касается, касается и меня!

Софи изумлённо взглянула на него:

— Касается тебя? Почему?

По вечернему широкому проспекту чужого города, затерявшегося на карте, неслись машины, ветер гулял, ничем не ограниченный — с горы в ворота Триумфальной арки и куда-то прочь, к полям. Шумели ветвями деревья, а лицо Софи начало светиться в ореоле заката, и её черты казались ещё красивее, мягче. Какая же она невероятная!

Лука нежно заправил прядь ей за ухо и долго-долго, со всей серьёзностью посмотрел в зелёно-голубые с золотистыми лучиками глаза, а затем сказал:

— Потому что я люблю тебя!

Глава 41

Соня

— Я люблю тебя!

Лицо Луки излучало такую нежность, что я даже растерялась — так сильно хотелось поверить в то, что всё, происходящее сейчас, — правда!

Сердце из груди рвалось ответить: «Я тоже! Я так скучала! Я так надеялась, что ты приедешь! Я так ждала, я так люблю тебя!» Но голосом мамы где-то на задворках сознания брюзжало: «Он обманет тебя снова. Откуда ты знаешь, что он искренен? Он даже не извинился за своё пари… Просто думает, что приехал, увидел, защитил, и ты вся его. На один день, а потом уедет и забудет тебя, а тебе снова будет больно! Долго хорошо не бывает, потому что все мужчины — эгоисты!»

Но Лука смотрел на меня так трепетно, так пламенно, и надо было что-то сказать. Во рту пересохло от страха снова обжечься и от того, что если не отвечу тем же, он обидится, развернётся и уйдёт от меня навсегда, а как же я тогда буду? Одна? Без него? В душе что-то дрогнуло, и голос тоже дрогнул:

— Лука, я…

Мой самый красивый на свете итальянец будто понял что-то и коснулся пальцем моих губ, пылко заглянул в мои глаза и протараторил взволнованно, путая французские слова и итальянские:

— Мия кара, погоди, ничего не говори! Ньенте, пер фаворе! Я знаю, ты помнишь про пари, про это маледетто, дурацкое пари! Но и такое благословенное пари! Понимаешь, я проклятый дурак, что ввязался в него! И я благословенный кретин, потому что ввязался в него! Я думал, так много думал, когда ты уехала! Мольто, ассайссимо! Я раньше вообще, пожалуй, столько не думал ни о ком и ни о чём, даже о бизнесе и во время экзаменов в университете я думал меньше. Я скажу тебе ля верита веро, то есть правду на самом деле, потому что вот тут, — он хлопнул себя ладонью в грудь, — мне ужасно не нравится лгать тебе! Тут просто сбой и неудобно, неверно всё становится, и я скажу, как есть, хотя для нас, итальянцев, солгать — это не грех, понимаешь? Совсем не грех! Но я не могу! Так вот пари… Я просто понял, что сам выдумал его! Как повод, объяснение для себя и всех, чтобы поехать за тобой! Просто я сразу, с первого взгляда не мог позволить, чтобы ты уехала! Чтобы ангел с фрески собора Сан-Сиро исчез и растворился в толпе туристов, под руку с каким-то неправильным чехом! Я тогда решил, что Паоло — чех… Как подумаю о нём, сразу кулаки чешутся!

— Ангел с фрески? — переспросила я, думая, что Лука напутал с переводом.

— Да! Да! Посмотри, это же ты! — Лука в волнении сунул мне под нос смартфон, и я увидела фото со стены старинного собора. С ангелом, похожим на мою маму в молодости, а вовсе не на меня, но Лука думал иначе. — Это копия ты, видишь?! А я с первого взгляда понял: я же где-то видел тебя, я знаю тебя! И не помнил откуда… Такую воздушную, такую небесную, такую светлую, как ангел! А я, гордый дурак, придумал пари! Но я просто уже любил тебя, понимаешь? Сразу!

Я опешила от такого страстного, горячего признания, от которого не только в моей груди стало тепло и правильно, но и в бёдра снова вернулась легкость, а горячая кровь потекла в заледеневшие от волнения руки и ноги.

— Ты так смотрела на крышу собора потом на площади в Сан-Ремо! Я помню каждую твою чёрточку, каждую деталь! Bellissima! Я полюбил тебя только за этот взгляд в небо! Скажи, что ты там видела? — Лука со всем темпераментом схватил меня за предплечья, обжигая жаром ладоней.

— Я? — Я попыталась вспомнить собор, площадь Сан-Сиро и момент, после которого Паша снова ругал меня за рассеянность и невнимательность, а я смотрела на… — Облако. Облачко, подсвеченное солнцем изнутри. Оно светилось и было в виде ангелочка. Как купидон со стрелой. Мне показалось, что это хороший знак.