Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)

Хотя инициативы военных чинов в совершении массовых убийств и внесли важный вклад в «операции по очищению», всё же выполнение основной части грязной работы досталось специально созданным с этой целью расстрельным командам. Опубликованные недавно архивные документы позволяют проследить, каким образом применялся этот механизм систематических массовых убийств в одной конкретной воинской части, а именно в 7-м кавалерийском полку 5-й кавалерийской дивизии, которая участвовала в боевых действиях на севере Бессарабии в июне – июле 1941 г.[620] В июне 1941 г. полк был дислоцирован на севере Молдовы, недалеко от реки Прут. 21 июня командир полка, полковник Георге Карп был вызван на командный пункт 5-й кавалерийской дивизии. Возвратившись в расположение полка, он созвал офицеров и сообщил им, что война начнется завтра. Вслед за тем он добавил, что при вхождении в Бессарабию войскам следует отомстить евреям за те унижения, которым они подверглись с их стороны при отступлении из Бессарабии в прошлом году[621]. Когда в начале июля полк без потерь переправился через Прут, Карп вновь собрал офицеров вплоть до командиров взводов в пограничном селе Куконешты и приказал им создать расстрельные команды во главе с унтер-офицерами. Этим командам предстояло «очистить от евреев и коммунистов все населенные пункты», через которые должен был пройти полк, убивая всех подряд, «от новорожденных детей в пеленках до седовласых старцев»[622].

Батальон вспомогательных получил приказ обеспечить личный состав для выполнения этих целей. Командир батальона капитан Леон Островски обратился к своим подчиненным с теми же словами, которые услышал от своего начальника полковника Карпа, а затем предложил, чтобы «самые достойные, смелые и решительные воины» сделали шаг вперед. Из взвода саперов добровольцами вызвались восемь унтер-офицеров, а от взвода связи вызвался всего один. Вспыливший капитан Островски сделал выговор личному составу взвода связи, заявив, что ему стыдно за них. Несмотря на это, новых добровольцев не нашлось. Тогда Л. Островски приказал лейтенанту Александру Чобану и младшему лейтенанту Георге Георгиу назначить палачей из своего взвода, что они тотчас и исполнили[623].

Последовавшие затем события удивительным образом напоминают историю 101-го Резервного батальона германской полиции, внесшего значительный «вклад» в истребление евреев на территории Польши, о котором рассказал в своей знаменитой книге американский историк Кристофер Браунинг[624]. Обычные люди, низшие чины румынской армии, в большинстве своем вчерашние крестьяне, реже ремесленники или рабочие, с тремя-четырьмя классами образования, вне зависимости от того, вызвались ли они сами участвовать в расстрелах или были назначены для выполнения этой миссии, во мгновение ока стали дисциплинированными и надежными убийцами, которые, исполняя свой «долг», стреляли на поражение по безоружным мужчинам, женщинам и детям. На допросах после войны многие из них говорили, что они убивали не по своей воле, что их принудили, но это малоубедительно, поскольку нет свидетельств того, что кто-либо был наказан за отказ от участия в расстрелах[625].

Внесудебные расправы с гражданским населением иногда всё же вызывали осуждение со стороны некоторых румынских солдат. Во время допроса в 1950 г. сержант Александру Арборе свидетельствовал, что после расстрела группы евреев в Единцах, в котором, по приказу своего командира, участвовал и он (Арборе не состоял в расстрельных командах), Леон Бран, заместитель командира батальона, сказал им, что «то, что мы сотворили, нехорошее дело, которое до добра нас не доведет». Другой очевидец рассказывал, что «в полку было очень много разговоров вокруг этих людей [членов расстрельных команд], которых явным образом осуждали»[626].